Мэрион Зиммер Брэдли
ПРИЗРАЧНЫЙ СВЕТ
Пролог
30 апреля, убей тень, Нью-Йорк
Порывы свирепой весенней бури стучали в стены и окна старенького дома с такой силой, будто пытались прорваться в него и помешать происходящему внутри. Яркие, ослепляющие вспышки молний, похожие на искривленные лезвия демонического скальпеля, ярко освещали комнату и фигуры в ней.
Комната была круглой, с высоким куполообразным потолком, вокруг которого кольцом располагались окна. Внизу под окнами разворачивался древний, как сама земля, на которой стоял дом, ритуал. Мерцающее пламя свечей в руках присутствующих да всполохи молний озаряли его.
На обтянутом материей деревянном алтаре полулежала обнаженная женщина. Тело ее блестело от нанесенного масла, длинные пышные волосы женщины темным нимбом разметались по мехам и бархату драпировки алтаря. У изголовья стояла облаченная в красную мантию женщина. Голова ее была закинута назад в экстатическом общении с собравшимися в этом доме силами. Сжимая соски грудей лежащей на алтаре женщины, стараясь заглушить удары грома, она выкрикивала слова на древнем языке.
Семеро мужчин и одна женщина, одетые в темно-зеленые мантии, стояли по краю высеченного в полу и разделенного на восемь секторов круга. Еще один человек находился вне его, за барьером. В руке у каждого была толстая восковая свеча, высокими голосами они тихо подпевали одетой в красную мантию женщине, которая время от времени разражалась резкими криками. В северной и западной частях комнаты стояли курильни, из которых кверху поднимались столбы дурманящего дыма, в восточной и южной частях находились большие хрустальные вазы, наполненные водой с цветами, колышущимися в такт монотонному пению и ударам весенней бури.
Сквозь рев ветра и унылого пения послышались удары в дверь комнаты.
— Он идет, — взвизгнула одетая в красное женщина. — Он идет, он уже здесь!
Пение прекратилось, и внезапно дверь распахнулась.
В проеме стоял мужчина. Глаза его были затенены, длинные светлые волосы ниспадали до самых плеч. На голове была украшенная серебряными рогами корона с ниспадающим на лоб золотым сверкающим диском, олицетворяющим солнце. Тщательно умасленная кожа с нанесенными на нее таинственными знаками и рисунками блестела. Мужчина был обнажен, лишь плечи его покрывала звериная шкура. В вытянутой руке острием кверху он держал длинный меч, сверкающий серебром в пламени свечей.
— Я тот, кто открывает любой замок, — глухо произнес он, и в голосе его послышался органный рокот моря. — Я открыватель пути.
Он вошел в комнату и, не опуская меча, медленно двинулся вперед. Дойдя до южной стороны комнаты, он очень медленно опустил лезвие меча и легонько дотронулся острием до груди стоящего там мужчины. Тот упал навзничь, остальные же снова запели, сначала медленно, но постепенно их песнь набирала темп и силу. Голоса их зазвучали уверенно и мощно.
— Солнце, вот всходит солнце. Оно освещает и дуб, и ясень, и шиповник! Всходит, всходит солнце!
— Солнце всходит на юге! — закричала одетая в красную мантию женщина. — Троекратным именем я называю тебя: Абраксас, Метатрон, Уранос…
Казалось, никто не слышал ее голоса. Вошедший положил меч на пол у подножия алтаря и склонился над лежащей обнаженной женщиной. Он недолго вдыхал исходящий от ее тела аромат. Сладковатый запах опиума был слишком силен, он перебивал даже курящиеся в чашах благовония. Мужчина оглядел женщину, ладонь ее бессильно свисающей руки все еще продолжала сжимать пустой бокал.
— Катрин, — прошептал он под непрекращающиеся звуки пения. — Тебе хорошо? — Он чувствовал, как в нем поднимается желание. Он знал, что сейчас должно произойти, ведь это он сам писал весь сценарий ритуала, однако какое-то странное предчувствие жгло его изнутри, что-то этой ночью в его доме, казалось ему, шло не совсем так.
Услышав его голос, она открыла глаза. Он вгляделся в ее зрачки, расширенные от большой дозы наркотика.
— Войди в меня… открыватель пути, — заплетающимся языком хрипло проговорила она.
Одетые в зеленое фигуры, стоящие по периметру круга, запели в унисон. Их голоса придали ему еще больше желания и смелости.
— Именем Аваддона! Мегиддо! Тифона! Оседлай ее! — вопила одетая в красную мантию женщина. — Открой! Открой путь сейчас!
Дико вращая глазами, она упала на колени, и мужчина в короне почувствовал, как в дом, словно всепроникающий ветер, одновременно ворвались все силы власти. Он глубоко вздохнул, набрав полную грудь воздуха, и поднял вверх руки.
— Иеродул и иеролатор! Иерофекс и иерофан! — воскликнул он.
Голос его заглушил грохот. Казалось, в дом въезжает электричка. Послышался еще удар, и дверь распахнулась вновь, грозя сорваться с петель. Ветер и ледяная пыль заполнили комнату.
— Нет! — воскликнул мужчина в рогатой короне. — Не прерывайте круга, не выходите из него!
Кричать было уже поздно, охваченные паникой присутствующие с визгом и криками бросились врассыпную.
В свете молнии мужчина увидел, как обнаженная женщина упала с алтаря и, будто марионетка в руках мстительного божества, начала корчиться в судорогах на полу. Раздался еще один удар, страшный, неистовый. Казалось, что комнату сейчас сокрушит, разнесет в щепки карающий топор палача.
Внезапно все стихло.
Послышались истошные крики, и откуда-то издалека донесся плач младенца.
1. Что есть истина?
И мы встречаем светлый образ истины в чарующей тиши познания наук.
К северу от Нью-Йорка, почти у самого края реки Гудзон, между путями северной линии метро и широкой полосой реки, расположилось небольшое поместье. Главное здание его некогда служило винокурней, в ней делали сидр. Она и по сей день находится там, как и остатки некогда большого фруктового сада. Выложенные кирпичом дорожки пересекают мягкие, ухоженные лужайки поместья, где уже который год между оленями и студентами идет неустанная борьба за урожай.
Несколько более поздних построек, выполненных в классическом федералистском стиле, наигранно-веселом и вызывающе жизнерадостном, составляют студенческий городок. Новых зданий на территории поместья не возводили вот уже почти сто лет. Архитектурный консерватизм построек создает всему комплексу столь присущий девятнадцатому веку шарм, что ректору Тагханского университета, а именно так это заведение и называется, приходится постоянно отбиваться от кинокомпаний, желающих снимать свои фильмы на таком роскошном фоне. Колледж и его студенты свято хранят свое главное достояние — независимость, этим качеством здесь гордились всегда.
Тагханский университет был основан в 1714 году с целью дать поселившимся здесь свободным черным и местным индейцам племен тагхан и ленапе приличное образование. С первого дня своего основания университет никогда не отходил от устава, его здесь всегда называли «хартией», главным пунктом которой был и остается отказ от государственных субсидий. За все время существования университет не брал ни пенни от правительства, оставаясь независимым сначала от британской короны, а затем и от представителей оперившихся Соединенных Штатов.
Еще одним незыблемо выполняемым пунктом хартии университета был либерализм в приеме студентов. Если в 1762 году, согласно записям того времени, университет распахнул свои двери только «пред всеми же отроками из семейств почтенных и знатностию рода не отличаемых», то в 1816 году Тагханский университет стал принимать на учебу и женщин, став, таким образом, одним из немногих высших учебных заведений в Соединенных Штатах, признавших и узаконивших смешанное обучение.
Но несмотря на либерализм и демократию, Тагханский университет не просуществовал бы до наших дней, если бы не два человека, а именно: Маргарет Бересфорд Бидни и Колин Макларен.
Мисс Бидни закончила Тагханский университет в тот самый год, когда в результате предательского мятежа, поднятого Южными штатами, состояние ее отца существенно увеличилось. Замуж мисс Бидни никогда не выходила, а в последние годы жизни была одной из учениц Вильяма Сибрука, известного оккультиста.