"Что за бумаги здесь горели?"
Труф неохотно подошла к камину. Совершенно очевидно, что кто-то жег здесь бумагу, вытяжка была буквально забита пеплом. В самом камине Труф увидела полуобгоревшие страницы, исписанные неровным, корявым почерком. Красные чернила на коричневой бумаге местами превращались в черные. Труф удивилась, она вспомнила, что не читала этих листов. Это показалось ей странным, ведь она просмотрела здесь почти все. Как она могла пропустить их?
Труф знала, что это. Она видела эту бумагу в первый день своего приезда во Врата Тени.
Это был почерк Айрин, и Труф знала, что написано на этих листах. Ритуал открытия пути из книги "Страдающая Венера". Айрин восстанавливала его по памяти. Интересно, кому и зачем понадобилось жечь его?
Если это сделала Лайт, то с какой целью? И не вызвало ли сожжение документов последующие события, чуть не убившие ее?
Вопросов, на которые Труф не находила ответов, становилось все больше и больше. Крепко прижимая к себе сумку, она направилась к машине.
Труф вернулась в дом через несколько минут, надежно спрятав сумку с книгой в багажнике автомобиля. Настроение омрачала пропажа драгоценностей, но пока это было не очень важно, поиски Труф решила провести на следующее утро. Памятуя о том, что расположение комнат меняется во Вратах Тени чуть ли не каждый день, Труф шла к столовой, внимательно оглядываясь по сторонам.
Сегодня дом, на удивление Труф, не собирался шутить, и вскоре она увидела полураскрытую дверь и услышала тихие голоса. Труф тихо вошла в комнату.
— …немного времени. За такой короткий срок результатов получить невозможно.
Это говорила Айрин.
Труф стояла у входа в салон, где в день ее приезда они все собрались выпить перед обедом. В зал можно было попасть через находящиеся в конце комнаты раздвижные двери, сейчас они были закрыты.
— Мне нужны результаты сейчас, и я не прошу их, я требую. Без них у меня нет выбора. Нет, конечно, можно вступить в борьбу со злом и сейчас, но тогда моя смерть неизбежна. Ничто меня не спасет. Никакое время и никакая природа, даже та, с проявлениями которой я борюсь, неспособны изменить финал. У меня больше нет времени ждать.
А это голос Майкла. Он волновался, и от этого его акцент становился более заметным.
Разговор происходил в небольшой нише, когда-то, во времена золотого века Врат Тени, там, видимо, стоял телефон. Чтобы не быть замеченной, Труф, стараясь не шуметь, отступила назад.
— Но должно же что-то быть, — произнесла Айрин, и Труф уловила в ее голосе отчаяние. — Должно! Вы не можете пока выносить свое суждение. Мне нужно еще немного времени, чтобы… — Внезапно Айрин перешла на шепот, и Труф еле удержалась, чтобы в порыве любопытства не выпрыгнуть на середину комнаты. Через мгновение она вновь услышала голос Айрин: — …отцово семя. Я думаю, что кое-какие изменения уже произошли. Еще несколько недель, и все будет в полном порядке. Майкл, всю свою жизнь я работаю и могу похвастать, что кое-чего достигла. Дайте мне еще немного…
— Можете делать все, что угодно, — оборвал ее Майкл, и Труф услышала в его голосе жесткие, металлические нотки. — Я же буду заниматься своим делом. Ты понимаешь меня, дитя мое? Я не выношу суждений, я меньше чем кто-либо из смертных имею право осуждать те маленькие ошибки, которые человек склонен совершать. То, что я говорю, — это пророчество, в которое я обязан вмешаться.
Голос Майкла неожиданно оборвался, но вскоре Труф снова услышала его. На этот раз он был так мягок, что Труф пришлось поднапрячься, чтобы разобрать слова.
— Не плачь, дочь моя. Этот финал был написан в книге жизней еще до сотворения мира, и мы с тобой не можем стереть оттуда ни единой буквы. Ты хорошо служила своему хозяину, теперь дай мне возможность послужить моему.
Труф решила больше не слушать. Во-первых, ей надоело, беседа часто прерывалась полным молчанием, а во-вторых, она все равно ничего не понимала. Какие хозяева, какие слуги — ничего не ясно. Понятно одно — в голосах Майкла и Айрин звучала вполне искренняя печаль. Какие новые напасти им почудились? И кого они касаются?
О ком это они говорили?
Вот что интересовало Труф.
Она нахмурилась. Если вспомнить вчерашний разговор с Майклом, то вывод напрашивался один — они говорили о ней. Но возможно, и не о ней, а о Лайт. Или о Джулиане. Труф попыталась мысленно воспроизвести услышанный диалог, но она устала и не могла сосредоточиться. Мысли разбегались. Что-то там не менялось, время уходило, и Майкл с Айрин сокрушаются по этому поводу. Но зачем шушукаться по углам?
Очевидным было одно — если Джулиан узнает об их шашнях, это ему не понравится.
Когда Труф, стараясь быть незамеченной, наконец подошла к дверям зала, она уже сомневалась в том, что действительно слышала разговор. Не был ли и он очередным наваждением? Айрин и Майкл сидели за столом с таким видом, будто никуда и не уходили.
Прищурившись от внезапного яркого света, Труф вошла в зал и поискала глазами Джулиана. Он сидел за столом, рядом с ним стоял пустой стул. Труф увидела накрытую тарелку, очевидно предназначавшуюся для нее.
— Скажет мне кто-нибудь, что здесь происходит? — Голос Фионы прозвучал громко и требовательно.
— Нет, — ласково ответил Хиауорд. Он улыбнулся, и его белые ровные зубы угрожающе блеснули.
И как озарение, как удар под лопатку, у Труф мелькнула мысль. Идиотская, но исключительно правдоподобная.
"Вот он. Это серый волк". Значит, серым волком был Хиауорд.
Усталость и выпитый коньяк подействовали на Труф, она почувствовала, что полуспит. В таком полудремотном состоянии самые невероятные проявления кажутся возможными и реальными. Она посмотрела на Хиауорда и отчетливо увидела серого волка, одного из хранителей Врат. А где остальные?
Она обвела глазами стол. К ее изумлению, поверх лиц обедающих она увидела другие: Карадок с острой лисьей мордой мошенника; на Доннере была маска какого-то ласкового, неизвестного Труф зверька; с Гаретом оказалось сложнее, его сущность проявлялась не очень отчетливо. Страшнее всех выглядела Фиона — Труф видела горящий глаз и острый черный клюв. Или это острые, как иглы, клыки?
Труф не решилась посмотреть на Майкла. То, что вызвало в ней способность к двойному видению, нечто сидящее внутри ее подсказывало Труф, что она не должна этого делать.
На остальных смотреть можно.
"А, вот ты где, — обрадовалась Труф, рассмотрев над головой Эллиса морду черной собаки. — А где красный олень и белая лошадь?"
Она взглянула на Джулиана, ожидая увидеть золотистые оленьи рога, и оторопела: ни на его лице, ни над ним ничего не было.
Пустота. Над Джулианом зияла пустота.
9. Невероятнее истины
Ну что ж, послушай
Мой ответ:
Там, где нет веры,
Правды тоже нет.
— Итак, — произнес Джулиан, когда Труф заняла свое место за столом, — все в сборе. Лайт не будет присутствовать, она не очень хорошо себя чувствует.
Айрин сделала робкую попытку встать, но Джулиан улыбкой пригвоздил ее к стулу. Труф показалось, что Джулиан чем-то встревожен и даже разозлен, хотя, когда несколько минут назад она уходила из его комнаты, он был спокоен. Стоило Труф вглядеться в лицо Джулиана, как странное, полубредовое состояние, охватившее ее при входе в зал, сразу исчезло. Теперь она видела только людей, и Труф сочла внезапное проявление внутреннего зрения очередной нереальностью, сном наяву.
Или чем-то вроде него. Разве не так искаженно видит окружающий ее мир Лайт? Труф вспомнила шрамы на теле у девушки и внутренне содрогнулась. Если за иное видение мира приходится платить такую страшную цену, то самое лучшее — никому о своих впечатлениях не говорить.
Труф посмотрела на стоящую перед ней накрытую тарелку. От нее еще шел пар. Запах мяса и подливки был настолько неприятен, что Труф почувствовала спазмы в желудке. Меньше всего сейчас ей хотелось есть.
— У меня для вас маленькое сообщение, — продолжал Джулиан. — Сейчас, когда мы все собрались здесь, самое время сделать его. В нашей работе произойдут некоторые изменения.