– Ты знаешь, где он?
– Нет.
– Ты знаешь, где именно он будет выступать?
– Нет.
– А знаешь ты, о чем он будет говорить?
– Нет. И я уверена, что сам он тоже пока этого не знает.
В глубине глаз Елизаветы таился какой-то тревожный огонек. Впервые Шэй задумалась о том, что королева могла бояться Бесподобного. Весь город знал, что порочность подмастерьев с их буйными пьянками раздражала ее, но до сих пор всплески их агрессии оставались беспорядочными, быстро вспыхивая, но также быстро и угасая. С внезапной ясностью Шэй вдруг осознала источник страха Елизаветы. Возможно, именно Бесподобный даст им некий определенный стимул, превратив их из стада в недовольную стаю, из толпы в армию, из обычных бузотеров в вооруженных воинов. Даже закутанная в теплые меха Елизавета снова поежилась, и у Шэй внезапно возникло странное впечатление, что от королевы осталась только голова – глава государства, – покоящаяся на кружевном ложе. Смехотворная и ужасающая картина. Елизавета хлопнула в ладоши, разорвав морозную тишь. Придворные позади нее тоже начали хлопать. Некоторые вертели трещотки. По мере распространения шума огромные волны скворцов поднимались в небо.
Елизавета взяла Шэй за руку и сказала:
– Итак, нам пора прояснить судьбу.
В одно мгновение беспорядочно, как галька, рассеянные птицы слились в единое живое существо. Множество шей тянулось к небу, где в серой дымке разворачивалось своеобразное танцевальное зрелище живого кружевного полотна. Свита разразилась восторженными возгласами, словно узрела праздничный фейерверк, а Елизавета мягко сжала ее руку. Такой человеческий жест на миг лишил Шэй самообладания. Из-за полыхавших вокруг огней факелов птицы выглядели размытым черным пятном на фоне облаков. Предвидение в ней молчало. Почему всем так нужны предсказания? Откуда они возьмутся? Непонятно и бесполезно. Судьба все равно накроет тебя своими волнами. С тем же успехом можно было пытаться спорить с морской стихией.
Но когда она уже придумывала красивые ответы, чтобы скрыть отсутствие вдохновения, произошло нечто удивительное. Мысли рассеялись, разум расстроился. Само существо раскололось надвое, распираемое изнутри холодной льдистой силой. А затем та же сила окрылила ее, вознося к небу, и она оказалась внутри этой птичьей стаи. Скворцы кружились, как раздуваемые неведомым ветром листья, хотя природа пребывала в затишье. Их движения поражали спокойствием; в их хаосе заключался порядок. Небесную отрешенную ипостась Шэй трепало и носило ветром, она чувствовала себя не птицей в стае, а перышком крыла, определяющего и создающего сам полет. Она рассмеялась, испытав чистейшее наслаждение. Влекомая мощным потоком, подобно кленовому семени, то взлетая, то ныряя в убийственную бездну, но вновь возносясь в безопасность родного гнезда.
«Ой, – мысленно сказала она. – Ах, вот как оно бывает». Именно так она себе и представляла Божественное Вдохновение, совершенно поразительным и чудным.
Долго ли она выделывала курбеты и плавно порхала в воздушных потоках этой стаи? Казалось, мгновения, но они были мягкими и текучими, словно наполняющими растяжимый фиал. Ей полагалось что-то понять. Но что? Стая сжималась и растягивалась, вобрав ее в свой напряженный танец.
ОН УМРЕТ РАНЬШЕ НЕЕ, УМРЕТ РАНЬШЕ ТЕБЯ
Эти слова как-то сами складывались, выделяясь из шелеста крыльев и встречного ветра, когтей и снежных хлопьев.
ЛЕС ДОЛЖЕН СГОРЕТЬ, ПРЕЖДЕ
ЧЕМ ВЫРАСТЕТ СНОВА
«Лес – это Лондон?» – спросил ее внутренний голос, зная ответ и не ожидая его.
ОНА ОСТАНОВИТ РЕКУ, ОН ПЕРЕЙДЕТ РЕКУ, ТЫ СТАНЕШЬ РЕКОЙ
Шэй затягивало в извилистую петлю ужасающей неотвратимости. Внезапный захват, спертое дыхание и опрокинутый, как стакан воды, мир.
ПУСТОЕ ГНЕЗДО УБЬЕТ ВАС ВСЕХ
«Как?» – снова и снова спрашивала она, подобно порывам ветра в оголенных ветвях.
ГОРОД ЯВИТСЯ ТЕНЬЮ НЕБЕСНОГО ЦАРСТВИЯ
«Да».
ТЫ БУДЕШЬ ПОВЕРЖЕНА
«Нет!»
Мир, вращаясь вокруг стаи, снова обрел видимые очертания. Небо, снег, вода, земля. Незримый центр вращения Мурмурации потерял свою силу. Птицы рассыпались по небесной бесконечности, и, вновь слившись, вся стая, нырнув с высоты скрипичным изгибом, улетела вдаль по низкой дуге.
ТЫ БУДЕШЬ ПОВЕРЖЕНА
Как могла земля вздыбиться и ударить ее, когда она стояла, крепко, на двух ногах? Но удар сделал свое дело. Небрежная пощечина и боль ледяной земли. Боль на щеке и еще не разомкнувшиеся руки. Но в них не та рука, что ей хотелось. Совершенно не та рука. Слуги подняли ее на ноги, подхватив под мышки. Придворные Елизаветы стояли рядом, и Шэй, теряя сознание, увидела, как их руки потянулись к клинкам.