Шэй ждала несчастных воплей, но никто не вопил, тогда она, отряхнувшись, пошла вниз путем, выбранным мальчиками. Едва она наконец перебралась по лодочной дороге, то оказалась в городе, тихом, как воскресный день.
Лондон выглядел покинутым, все дома распахнули свои двери. То не было небрежностью в спешке бежавших от чумы горожан – это было приглашением. Шэй направилась вверх по холму Святого Андрея, где видела сквозь открытые двери столовые в домах купцов. В каждом из них был накрыт стол к ужину. Она выбрала один дом наугад: трехэтажный, с лавкой тканей на первом этаже. Напольная солома кое-где сбилась, там, где тащили на улицу что-то тяжелое, но мебель осталась на обычных местах, а в столовой было приготовлено угощение. Тушеная крольчатина и устрицы, хлебный пудинг с финиками. Она дотронулась до куска крольчатины. Мясо успело остыть, а соус покрылся жировой пленкой. Шэй задумалась о причинах столь странной заботы. Похоже, хозяева приготовили еду, накрыли столы, а потом сбежали, прихватив свои ценности. Пустое гнездо. Очевидно, это какая-то ловушка, но откуда они знали, что мальчики заявятся сюда, особенно когда река стала непроходимой? Она принюхивалась к вину, запах ее порадовал. Прошлая ночь эхом отражалась от пустых стен: «Она остановит реку, он перейдет реку…» Чьи это слова? Ее? Ветра? Кто бы их ни сказал, Елизавета услышала.
Одни и те же сцены разворачивались на всех улицах вплоть до собора Святого Павла. Мальчики претендовали на свои новые владения, и в каждом втором особняке устраивался пир. Засунув за вороты рубашек стенные драпировки, парни использовали их в качестве салфеток и разрезали поджаренную говядину своими палашами. Она видела, что вино пьется как вода. На Патерностер-роу два мальчика, лет двенадцати, вытащив обеденный стол на улицу, спорили о назначении столовых приборов. Перед ними на блюде лежала огромная жареная форель.
– Присоединяйся, Воробей, – хором предложили они, – к нашему праздничному ужину.
Как-то тревожно было сидеть в кресле с такой богатой обивкой посреди улицы. Она крошила булку для воробьев, пока один из мальчиков раскладывал по тарелкам рыбу.
– А где же сами хозяева? – спросила она.
– Сбежали, – прошепелявил мальчик, набив рот каштанами, – мы не видели ни души с тех пор, как заявились на нашу улицу. Он скорчил смешную рожицу, отполировав вилку подолом своей рубашки, а затем, отставив большой палец, показал на каменное здание, – это теперь наш дом. Красивый, верно? – на двери, приколотая ножом, висела полоска выданной им бумаги: Мертвые лорды Патерностер и Пол.
– И вас тут ожидали эти угощения?
– Да, целый накрытый стол. И полно шикарного бренди, – с господской важностью произнес мальчик, – хотя кто-то получит трепку, когда я выясню, кто позволил этой рыбе остыть.
«Может, тут все отравлено, – подумала Шэй, – да хватит ли для этого яда во всем городе?»
– Вы доверяете тем, кто оставил еду для вас?
– Это же Сатурналии. Они должны подарить нам этот день. Наверное, так уж заведено.
– Ну да, такая традиция, – поддержал его другой мальчик, и они оба кивнули.
Шэй глянула на приколотую к двери бумагу.
– Сатурналии ведь празднуют только один день. А Бесподобный утверждал, что они вечны.
Мальчиков ее слова ничуть не обеспокоили.
– Ну, да, так он говорил.
Она оценивающе глянула на них. В их руках столовые приборы выглядели нелепо громоздкими, а ноги болтались в воздухе, не доставая до земли.
– Так вы не думаете, что он говорил правду? Что все это действительно ваше.
– А что, могло бы получиться забавно. Представить, что весь этот дом наш. Представить всех этих слуг. Я нанял бы множество горничных. Пухленьких малышек, – он помедлил, посмотрев на нее. – Прости, Воробей. Я помню, как Бесподобный говорил, что Сатурналии вечны. Но ты же сама понимаешь, чего стоят слова актеров.
Она попробовала форель и сказала:
– Слушайте, вы же знаете меня, верно?
Мальчики кивнули с полной серьезностью.
– Пообещайте, что к полуночи вы отсюда уйдете. Если не сможете добраться до родительских домов, то переночуйте на крыше. На углу Айви-лейн есть хорошее местечко, – она думала, что они не осознавали грозящей им опасности; для них это была всего лишь игра, – за все эти угощения заставят кого-нибудь заплатить, понимаете? Постарайтесь, чтобы расплачиваться пришлось не вам.
Она пошла дальше на север мимо открытых дверей. Подмастерья ходили в гости от дома к дому, а дети сидели около своих новых владений, точно домовладельцы на параде лорда-мэра.