– Они все из Фландрии, как и Алюэтта, – пояснил Трасселл, – она отвела всю общину к Бишопсгейт, но солдаты отправили их обратно. И мы подумали, что до утра здесь будет безопаснее всего.
Шэй едва не забыла, зачем пришла.
– Сейчас в городе опасно везде. Стрижи шастают по крышам. Их сотни. Они приспособились видеть в темноте и действуют тихо, как мыши.
Алюэтта сверкнула глазами.
– Правда, Алюэтта, без всякой магии. Они закрывают глаза повязками, одеты в черные костюмы и мягкую обувь, как рабочие на сцене. Их отлично подготовили. Необходимо увести отсюда всех ваших людей. И мальчиков тоже.
Шэй нарисовала путь к реке. Он проходил исключительно по боковым, неосвещенным улицам, подальше от галерей, где могли размещаться лучники. Но для передвижения такой толпы людей требовались много места и света. Трое друзей топтались вокруг нее, а она испытала знакомый страх того, что не уверена в собственных решениях. Но они смотрели на нее с такой надеждой, что она заставила себя говорить дальше.
– Слушайте. Стрижи передвигаются по крышам вслепую, чтобы, спустившись, лучше видеть в полумраке. Поэтому нам нужно осветить город. И тогда мы доставим всех отсюда к Темз-стрит. – Она пробегала этим маршрутом множество раз. Улицы там достаточно широкие для двух рядов телег. Она склонилась к Алюэтте: – Есть ли у нас еще огненные стрелы? Нам необходимо освещать путь.
Озабоченное выражение тут же стерлось с лица Алюэтты.
– Ах, у нас есть кое-что получше. Пойдем, посмотришь.
Она потащила Шэй в конец нефа, где громоздились деревянные ящики. Их уже развязали, и Алюэтта просто сняла крышку с ближайшего. Там лежали обложенные соломой остроконечные ракеты и скрученные из бумаги фитили. Поддон заполняли жесткие зеленые спирали с запахом серы и сирени.
– Это что, фейерверки? Все фейерверки? – Там стояло, наверное, три десятка ящиков.
Алюэтта не смогла скрыть довольной ухмылки.
– Такой подарочек задумал Эванс для королевы. На Рождественские гулянья в его стеклянном особняке. Я корпела над ними целых полгода, поэтому мне решительно не хотелось оставлять все в мастерской.
Шэй описала друзьям, какой путь от собора Святого Павла к реке нужно будет освещать этими белыми огнями.
– У нас хватит петард, чтобы осветить нам путь до Темзы?
– С лихвой. Но что мы будем делать, добравшись туда? Ведь лодочную дорогу разрушили, и теперь реку охраняют набитые солдатами барки.
– Неужели мы не сможем перебраться на ту сторону?
Шэй даже не задумывалась о том, что они будут делать, добравшись до Темзы; для нее сама река уже означала безопасность.
– А я думаю, сможем, – подходя к ним, заметил Бланк, – есть же мост.
– На мосту больше стрелков, чем во всем городе, – хмуро возразила Алюэтта, – там просто начнется массовое смертоубийство.
– Не начнется, если мы пройдем под мостом, – Бланк притянул их ближе к себе и сказал, понизив голос: – Вы знаете, что там на каждой опоре есть металлические кольца? – он оглянулся с непроницаемым видом. – Вам, лондонцам, следовало бы лучше знать собственную историю. В случае вторжения, между каждой аркой моста натягиваются цепи, чтобы остановить путь кораблям, идущим вверх по течению. Если мы перекинем там хорошие канаты, то получим своеобразную канатную переправу над самой водой.
Шэй поежилась, представив напор пенных волн под быками моста.
– А как мы переберемся от опоры к опоре, чтобы привязать их?
– Для этого нам понадобится искусный пловец, – Бланк изящно поклонился, – и он к вашим услугам.
Они нерешительно помолчали; почему-то руководящую роль все отвели Шэй.
– Ладно, тогда ты раздобудешь канаты, я приведу мальчиков. А фейерверки обеспечит Алюэтта.
Она заметила, как озабоченно переглянулись Трасселл с Алюэттой.
– В чем дело?
Трасселл взял ее за руку.
– Фламандцы не пойдут за тобой. Они даже меня испугались; Бог знает, что они подумают, увидев тебя. С ним должна идти Алюэтта. А фейерверками займусь я.
Он мог переборщить с освещением и подвергнуть себя опасности в разгар драки; она не осмеливалась просить его об этом, но Трасселл уже запихивал за пазуху ракеты.
– Дайте мне пять минут забраться на крышу, и я начну освещать путь к югу.
Они вновь обнялись, и мягкое тельце Деваны прижалось к ее груди. Трасселл убежал, не дав ей времени поблагодарить его.