Шэй взяла два незажженных пока факела и глянула на север.
– Дождись, когда я зажгу их, – сказала она, коснувшись руки Бланка, а потом начинайте крутить лебедку.
– Нет, – возразил Бланк, проследив за ее взглядом, – они пристрелят тебя.
– Я так не думаю, не сегодня, – она покачала головой, – я все равно попробую, поэтому просто жди моего сигнала.
Она сняла его руку со своего плеча.
– Пожалуйста. Не надо. Мы успеем опустить пролет до того, как они сообразят, что происходит.
Она уже видела эту сцену с высоты птичьего полета. Подобно ангельским крыльям, медленно складывались пролеты. Медленный бег солдат постепенно становится все быстрее. Вспышки света, огня, шум и гам. А затем молодые тела, упавшие возле разводного моста.
– Ты же понимаешь, что вы не успеете. Ради них мы должны попытаться. Если ты успеешь перевести их, то снова поднимите разводной мост. Оставьте лишь двадцатифутовый зазор. Не больше, не меньше.
Он покачал головой, но она уже уходила. С Деваной на груди и погашенными факелами в руках.
– Да. Двадцать футов, – повторила она напоследок, – я единственная на этом мосту смогу перепрыгнуть такой зазор.
Мост выглядел на редкость спокойно и мирно. Шэй вдруг осознала, что никогда раньше не видела ночной лондонской улицы в полном мраке. Даже после комендантского часа в верхних окнах обычно горели бессонные свечи, и печи пекарен придавали улицам огненное сияние. Но здесь, слыша лишь свои глухие шаги и журчание далекой воды, она видела выглядевшие как мертвецы дома, безжизненные, холодные и сырые.
– Стоит ли мне зажечь факел? – обращаясь к Деване, спросила она. – Думаешь, они скорее убьют меня, увидев мое лицо? Или помедлят?
Темная тишь напомнила ей родные болота. Помахивая потушенными факелами, она мысленно вспоминала свой репертуар. Что она могла исполнить для сборища смертоносных солдат. Надо что-то придумать. Она замедлила шаги. Впервые, вдруг поняла Шэй, она не робела… – поздно, слишком поздно бояться. Не испытывала ничего похожего на страх сцены.
В ожидании начала своего выступления она остановилась ярдах в десяти от северного входа. Конечно, здесь стрелки могли убить ее, но она как раз хотела дать им почувствовать свою уязвимость. Пламя огней и глухой ропот голосов. Она с трудом забралась на мостовую ограду. От напряжения ее ноги начали ныть; перила проходили на высоте около пяти футов, и за десятилетия ладони лондонцев отполировали их, сгладив все неровности.
Что же спеть? «Каждый заблудший Агнец?» Одну из разухабистых песен Бесподобного? В сущности, это неважно. До начала оставалось всего несколько мгновений, но она успеет что-нибудь придумать. Дрожащими руками она зажгла один факел, воспламенила от него другой и подняла их как можно выше, чтобы Бланк увидел их на южном конце.
Еще ничего не видя, она уже почувствовала, как внимание солдат, подобно огромному сонному животному, направлялось в ее сторону. Уж этому-то, по крайней мере, Лондон научил ее; теперь она точно знала, когда за ней следили.
Она начала тихо, так она обычно пела сама для себя.
– Жизнь ведет к гибели, жизнь ведет к смерти…
Теперь она разглядела даже самих солдат, они повернулись и зажгли свои фонари. Сначала ей предстала лишь четкая линия натянутых и направленных в ее сторону луков, но она заставила себя смотреть сквозь частокол стрел на маячившие за ними лица. Мальчики, все они. Мальчики, играющие в войну, в то время как мужчины сидели по домам и ждали новостей о славном окончании Сатурналий. Она много раз видела в театре таких мальчиков: шумных, красивых и грустных. Острота ее зрения приближалась к ястребиному. Она видела подергивание бицепсов, натянувших тетиву. Бисеринки пота и влажные промежности.
– Жизнь ведет к гибели, жизни ведет к смерти…
Никто не смотрел на нее дружелюбно. Ни Деваны сверху, ни Бесподобного снизу. Трасселл и Алюэтта бог знает где, и Бланк борется с ловушкой позади нее. Вместо этого настороженные лица за забором луков и стрел. «Они испуганы больше меня», – сказала она себе, и затем, как бы в ответ, далеко за ее спиной раздался глухой стук, его вибрацию она почувствовала ступнями ног. Дернулся разводной мост. Она шагнула вперед и прошла по ограждению, как акробат. Похоже, начала скрежетать лебедка? Она повысила голос до сценической громкости.