– Наш драматург повторяется. Должно же быть какое-то разнообразие.
– Тогда рядись в другую гребаную рясу, – лицо Эванса скривилось. – Монолог о богатстве России должен звучать обязательно. Кертон заплатил целое состояние за этот сценарий. Ему нужны спонсоры для его тамошних приключений. И заруби себе на носу: ты не актер, ты мальчик на побегушках.
Отпустив руку Бесподобного, он окинул его взглядом с головы до ног.
– У тебя тоже начала пробиваться бородка. Сколько же лет тебе уже стукнуло, тридцать?
– Мне пятнадцать. Вы же знаете.
– Мог бы поклясться, что ты старше. На вид уж точно. Может, настало время для перехода в обычный театр? Я слышал, что в «Занавес»[10] подыскивают новых актеров.
– Эванс, я и здесь всем доволен. Мы распродали билеты почти на неделю вперед. Люди приходят на меня.
– Пока приходят. И вообще, ты знаешь, сколько я получаю от здешнего заведения? После оплаты аренды, услуг распорядителя празднеств и выдачи бесплатных билетов каждому смазливому придворному фавориту, затрат на реквизиторские меха и огненные трюки, да на чертовы грибы для вашей толстой фламандской свиньи, что прячется там в углу, – Алюэтта опустила голову, – да на драматургов и уборщиков, – он в отчаянии воздел руки к потолку, – остается не так много, как ты думаешь. Конечно, не настолько, чтобы потерять сон из-за того, что отправил тебя пинком под зад в твою изысканную семейку с пенни в кармане. Поэтому, – он вновь схватил Бесподобного, на сей раз между ног, – почему бы тебе не перестать лениться, давно пора устроить несколько частных представлений? Ведь именно они приносят денежки.
– Пошли отсюда, – прошептала Алюэтта, – мы тут ничем не поможем.
На улице Алюэтта, защищаясь от дождя, подняла воротник. Она дрожала, и вены на ее руках посинели от холода, но она не спешила уйти. Шэй не смела думать о том, чтобы остаться в Лондоне еще на одну ночь, но пока что-то удерживало ее около театра. Алюэтта редко смотрела ей в глаза, но теперь смотрела; холодными, размером с утиное яйцо глазами, опушенными густыми ресницами.
– Ступай домой, Шэй. Завтра два спектакля. Не переживай за Бесподобного. Он большой мальчик.
Но голос ее звучал не слишком убедительно.
Возвращение в Бердленд через Темзу, усеянную звездами. Возвращение к туманному куполу сетей, хотя перед ее мысленным взором все прокручивались картины того, как пальцы Эванса впиваются в белую плоть. Черные кольца, грязные ногти, и Бесподобный, извивающийся, как фитилек, в этой жесткой хватке.
Шэй вовсе не стала задерживаться в Бердленде. Когда она появилась дома, Лонан уже спал и так же спал, когда она ушла, но по крайней мере – с восемью пенсами под подушкой и дровами в корзине. Еще до рассвета она отправилась наполнять семечками птичьи кормушки. Но даже первые всплески утреннего щебета не могли заглушить зловещий голос в ее голове: «Ты поглупел или просто устал?..» И вид руки Эванса между ног Бесподобного. Хитрые, лисьи глаза и дребезжащий, как разбитое стекло, голос. Она оставила записку под дверью Колма; он сможет прочесть ее отцу позже: «В конце концов сегодня я доберусь до Элтем-хауса и позабочусь о Деване. Я напомню ей о тебе. На столе джем».
Когда она возвращалась в город, рассвет уже нашептывал обещания на горизонте. С прошлого вечера она так и не переоделась, и запах театра сопровождал ее по всему Бердленду. Все те же древние звезды отражались все в той же древней реке, а черные ногти вгрызались в бледную кожу всякий раз, когда она давала отдых глазам.
Количество слуг, населявших Элтем-хаус, было так же огромно, как плотные слои луковицы. Отделавшись от мальчика на побегушках и избавившись от назойливого внимания одного-двух лакеев, Шэй удалось проникнуть лишь в холл особняка. Но она набралась терпения. Она показала имевшиеся у нее грамоты лакею, увядая под взглядом ужасающего дворецкого, и ждала, когда это сообщение будет передано: «Авискультанин явился для ухода за соколихой».
Ее передавали с рук на руки, от дворецкого к горничной, от горничной к секретарю и далее к каким-то таинственным слугам в глубине дома. Она оказалась в приемной, намного превосходившей размерами домишки в Бердленде, здесь ее окружали библейские сцены, пестревшие на шелковых стенных обоях. Она с благоговением разглядывала комнату, так явно используемую для приема таких же, как она, случайных бродяг. Часовой механизм дома крутился вокруг нее, незримый, но слышимый благодаря звукам шагов, стуку открывающихся и закрывающихся дверей и басовитому рокоту мужских разговоров. Изучая картину семи смертных грехов, она пыталась догадаться, какая фигура изображала обжорство, а какая – жадность, но ее размышления прервал тот же самый осанистый дворецкий, он вернулся и объявил, что ее ждут на крыше.
10
Театр «Занавес» – елизаветинский театр, расположенный на Хьюитт-стрит в Шордиче, недалеко от лондонского Сити; открылся в 1577 году и продолжал ставить пьесы до 1624 года.