Но дело шло к завершению. Были получены в адмиралтействе судовые бумаги, выправлены навигационные карты, проверены компасы. Корабли стояли в гавани, готовые к походу в Мадрас. Вот тут-то и настиг меня первый бешеный пёс.
СЛОМАННЫЙ КИНЖАЛ
День был – среда. Мы с Бэнсоном приехали в порт. На корабль не пошли (не было времени, уже вечерело), а вызвали на берег Энди Стоуна.
Мы вошли в ближайшую от причала маленькую таверну, сели за столик и повели неторопливый, обстоятельный разговор. Какие продукты заготовил Леонард, вся ли команда взята на борт, и особенно – какая с утра ожидается погода: назавтра было назначено отплытие. Это понятно. В пятницу начинать плавание нельзя, даже сумасшедший не выберет этот день для начала похода. Ждать до субботы – два дня потерять. Так что в четверг, завтра.
Мы едва обратили внимание на высокого, в новенькой форме полицейского, зашедшего в таверну пропустить стаканчик рома по причине заметного уже осеннего холода. Притихшие было с его появлением немногочисленные матросы через минуту снова горланили и пили, как ни в чём не бывало. Полицейский выпил ром и двинулся к выходу. Но, проходя мимо нашего столика, он вдруг незаметно уронил на него свёрнутый в толстый квадратик лист бумаги. Мои спутники примолкли. Я взял лист, развернул и прочёл вполголоса:
“Мистер Лей, немедленно уходите отсюда. Вам и вашей семье угрожает опасность. Если я буду стоять на углу – незаметно идите за мной, я передам вам один документ. Если меня там не будет – позаботьтесь о себе сами”.
И стоял ещё небольшой постскриптум: “Я не богат”.
– Бэн, сколько у нас денег с собой? – быстро спросил я.
– Достаточно, – ответил он, поправляя свой кожаный щит с пистолетами.
– Энди, – кивнув Бэнсону, продолжил я. – Не знаю, в чём тут дело, но отнесёмся к этому серьёзно. Сейчас вставайте и идите к шлюпке. Шатайтесь, будто вы пьяный матрос, но идите проворно. Если вас хотя бы попытаются задержать – стреляйте не раздумывая, наши недалеко, прибегут. Бэн, дай капитану один пистолет. Сядете в шлюпку – ждите полчаса. Если нас не будет – гребите на “Дукат”. Команде раздайте оружие. Отправьте шлюпку на “Форт”, там сейчас Давид, пусть знает о случившемся. Всё.
Стоун спрятал пистолет под плащом, надел шляпу и вышел.
– Жаль, что мы не дворяне, Бэн, – сказал я с досадой, нащупывая спрятанную на боку Крысу. – Будь у нас титул – нам можно было бы открыто носить оружие. Незаметно достань один пистолет и держись рядом.
Мы вышли в холодный вечерний туман. Далеко впереди, на углу, маячила фигура полицейского. Ещё дальше, уже почти невидимый за туманом, шёл пьяный. Я нервничал. Снова поддёрнул под плащом Крысу, подвёл рукоять к животу, двинулся в сторону полицейского. Когда мы подошли шагов на десять, он повернулся и уверенно зашагал в глубину портовых построек. Мы шли следом, стараясь не упускать из виду фигуру в чёрном высоком шлеме.
Заморосил дождь.
– Ты когда набивал заряды? – тихо спросил я.
– Меняю их каждое утро, – ответил Носорог. – Порох надёжный, мистер Том, не тревожьтесь.
Так двигались мы, стараясь не отстать от фигуры в тумане, минут пять или больше. Вошли в длинный кривой закоулок. Мусорные кучи, чёрные кирпичные стены без окон. Тупик.
Полицейский стоял, тревожно озираясь.
– Зачем такие предосторожности, констебль? – подойдя, спросил я его.
– А вот посмотрите сами, мистер Локк, – напряжённым голосом ответствовал он и протянул мне плотный серый конверт.
Запечатан. Я сломал печать, вытащил сложенный вчетверо лист, развернул, поднёс поближе к глазам. Бэнсон снял шляпу, сделал из неё навес над листом, чтобы моросящий дождь не размыл чернила, мы склонили головы, вглядываясь, а полицейский вдруг выхватил кинжал и что было силы ударил им Бэнсона в грудь. Да. С такой силой, что рукоять обломилась и лезвие длинным тусклым пером осталось торчать из плаща, приколов его к груди. В ту же секунду полицейский бросился бежать. Я, выхватывая Крысу, повернулся к Бэнсону:
– Жив?!
– Да ведь плащ, куртка, щит с пистолетами. Не просто же так он обломился. Хотя кожу – чувствую – проколол.
Обхватив шляпой, он с силой сжал и выдернул страшную занозу.
– Но каков гад-то, – зло выговорил я, вскидываясь в погоню.
А вот и нет. Гад сам шёл навстречу. В руке вместо сломанного кинжала – длинная шпага. За ним – ещё человек десять или больше.
– Ты почему амбала [7] не заколол? – послышался от них низкий, недобрый голос.
– Да у него на груди что-то было, – часто дыша, оправдывался ряженый полицейский. – Вот, видите, – кинжал обломился!
– Тебе деньги не за кинжал отсчитали, а за его труп. И взял ты двойную долю. Так что иди теперь первым, отработай.
Полицейский со шпагой, с ним ещё один – больше просто не помещалось в тесном закоулке – были уже шагах в шести.
– Мадрас в Бристоле, – недовольно и очень спокойно обронил вдруг Бэнсон, и я почувствовал в руке холод металла. Тяжёлый, твёрдый, скользкий под дождём металл вывел меня из странного оцепенения. Я вщёлкнул Крысу в зажим на боку и взял в руки пару нелепых, с короткими толстыми стволами пистолетов. Мы взвели курки и вытянули руки.
– Шпаги – на землю, полицейский – сюда! – скомандовал я и подумал, что эту фразу я где-то уже слышал.
Люди озадаченно замерли. Между нами – четыре шага дождя и тумана.
– Вот глупцы, – раздался всё тот же недобрый голос. – Не видите разве – дождь. У них порох на полках давно вымок. Просто пугают. Давайте, кончайте дело.
Двое прыгнули вперёд. Рука Бэнсона высовывалась дальше моей на целый фут, и в этой руке вдруг зло, оглушающе гавкнул короткоствольный уродец. Рыжая вспышка осветила тупик. Голова ближнего к нему человека взорвалась и разбрызгалась по лицам стоящих сзади. Меня же дёрнул какой-то бес. Я не хотел убивать метнувшегося ко мне полицейского – о многом хотелось спросить у него, о многом – и нажал на курок, быстро опустив пистолет стволом вниз, чтобы перебить ему ногу. И промахнулся. А кто мешал мне потренироваться и привыкнуть к пистолетам заранее? Кто?
“Пропал заряд!” – с отчаянием подумал я, отшатнувшись от мелькнувшей перед моим лицом шпаги, и разрядил второй пистолет прямо в форменную, с блестящими пуговицами, грудь.
Нет, не пропал заряд. Пуля из второго пистолета, пробив полицейского насквозь, свалила ещё одного, шедшего следом.
– Всё, теперь вперёд! – вновь скомандовал голос.
Но вперёд пошли не они. Послышался стук отброшенного пистолета и Бэнсон, сделав длинный прыжок, прогрохотал ещё раз; ещё один упал, Носорог, сделав два шага, снова выстрелил, ему ответил ужасающий вопль, крик боли, и тут же – новый выстрел. Тёмные силуэты качнулись и откатились назад, а Носорог спокойно вернулся. Не с пустыми руками: принёс две шпаги, взятые у упавших. Как же это, ведь только дворянам можно носить шпаги в Англии!
– Эх, топорик бы мне, – громким голосом, перекрикивая вопль раненого, проговорил Бэнсон, деловито подбирая к руке шпагу. И добавил, обращаясь ко мне: – Их там ещё ровно восемь, я рассмотрел.
– Восемь! Да шестеро, после шести выстрелов, лежат. Все – на нас двоих? Это что же такое? Зачем?
А раненый всё так же исходил нечеловеческим криком. Но кто-то приблизился к нему, наклонился, и крик, булькнув, затих.
– Доля каждого увеличилась, – сказал голос. – Вперёд, кончайте дело.
И вновь перед нами двое.
– Чему только жизнь не научит, – обронил ставший вдруг разговорчивым Бэнсон и, подхватив лишнюю шпагу на манер копья, запустил ею в противника.