- В классе она ни с кем не общалась, за столько лет так и нашла себе друзей. По-вашему, это о чем-нибудь говорит?
- Послушай меня, дорогуша, - Аманда снова сбросила с себя жалкую лягушачью шкуру суетливой загнанной в угол жертвы и, глядя исподлобья, произнесла прокуренным голосом – если ты думаешь, что я тут персонально для тебя ломаю комедию, делая какие-то жалкие попытки оправдать свою безответственность по отношению к дочери, так ты…- она намеренно выделила последнее слово – ОШИБАЕШЬСЯ! Может быть, я и в самом деле самая хреновая мать на свете, но Амриша – есть никто иной, как воплощение страшной жесткости в человеческом обличии, и даже если бы я очень старалась, вылезая вон из кожи, я бы не смогла ее испортить ее своим никудышным воспитанием. Просто потому что зло испортить невозможно. Ты же не будешь наказывать серийного убийцу ремнем или подзатыльником? – Она так раздухарилась, что в уголках ее разбухших ярко-накрашенных появилась слюна, отчего Наталья судорожно вздохнув, еще сильнее вжалась в сидение – у меня было больше времени узнать Амришу, чем у кого бы то ни было, я действительно, чего отрицать мало интересовалась ее школьными проблемами, но одно могу сказать точно: она – не человек, а по-настоящему злобное создание: миру повезло, что он избавился от Амриши так рано.
- Но, что вы имеете в виду…, вы так говорите, как будто, - Наталья чувствовала растерянность, язык еле ворочался у нее во рту, но следующую секунду она заставила себя немедленно прийти в себя. – Послушайте, вы что-то не договариваете, если вы можете говорить такое про собственного ребенка, значит, у вас есть и факты?
- Ах, ну да, тебе нужны доказательства? Что ж, будут тебе факты. Вот уж не думала, что когда-нибудь буду рассказывать это кому-либо – Аманда подозрительно покосилась на собеседницу.
- Я вам не верю, вы сами привили дочери неуверенность и замкнутость, причем сами невежественно путаете эти два понятия со злобой и ненавистью – Амриша не такая, сумейте вы, наконец, признать свои ошибки.
- Амриша ненавидела меня, родственников, весь мир и даже тебя…
- Это ложь.
- Это правда.
- Она не могла…
- Она пыталась убить меня. Да, она едва не вскрыла глотку собственной матери кухонным ножом. – Наталья вытаращила глаза, плотно сомкнув губы. Аманда перевела взгляд на беснующийся бьющий в стекло дождь. – Это случилось два года назад, но я не удивилась, как будто предчувствовала что-то подобное. Тогда у нее появился поклонник, такой странный тип, студент старше ее на пять лет. Не то, что я была против их отношений – пусть встречается, - я только за. И, я бы не сказала, что по-настоящему рассердилась на Амришу, когда она, после очередной свиданки с этим, вот напасть, даже имени его не помню, в общем, вернулась она, четырнадцатилетняя дурочка около двух часов ночи – глаза горели, волосы растрепанные, ну что могло прийти мне в голову…, в общем. вставила ей по полной программе, устроила скандал, а затем, кажется, велела ей убираться в свою комнату и не появляться на мои глаза до следующего утра. Ну, побила, конечно. Но неужели я должна была поощрять эту вседозволенность – ведь ей всего 14 было! Хотя, что я тебе говорю, вы дети, всегда чувствуете себя опытными и пожившими жизнь. Я знаю детей, которые сами за словом в карман не полезут, на всякое крепкое словцо начнут огрызаться как маленькие волчата, могут дверью перед носом хлопнуть, к друзьям пойти ночевать, да что угодно! Но когда девочка-подросток, молча с ледяным выражением лица и поджатыми губами послушно удаляется в свою комнату, - думаешь это лучше? Как, по-твоему?
- Вы ее подавили, она просто испугалась. – Аманда в ответ цинично рассмеялась.
- Она целый день переживала этот самый испуг, целый день со мной не разговорила, возилась с какими-то бумажками в своей комнате, а потом – Наталья с мрачным взором проследила, как Аманда тащит из пачки очередную сигарету, - я была на кухне, а тут она наливает чай, как-то зло на меня смотрит, я лишь усмехнулась про себя «сколько можно на меня обижаться», впрочем, тогда я была спокойна, не собиралась торопить события, что я свою дочь не знаю…, тогда еще я думала, что знаю. В общем, дальше все так внезапно… я стояла у раковины к ней спиной, и вдруг…резкая боль голова вниз, я чувствую как она, эта…шепчет мне в затылок, подставив нож к горлу. Сам нож я не вижу, глаза куда-то в пол смотрели, зато лезвие ощущала всей кожей, такое холодное и острое. И рука ее при этом не дрожала, она, как я поняла, не волновалась совсем. Как будто не впервые ей ножом по горлу водить. А сказала она мне следующее: «Если ты, сука трахнутая, еще хоть раз испортишь мне настроение, если хоть раз выскажешься по-поводу моего парня или даже прически я сделаю вот так». В следующее мгновение она провела ножом по горлу вот здесь, - Аманда подняла подбородок и провела воображаемую линию от мочки левого уха к правому, - «Только в следующий раз я сделаю гораздо сильнее и наверняка».