Опять повалил дым, и мне пришлось вернуться в комнату, захлопнув за собой дверь. Настольная лампа излучала голубой свет; повинуясь слепому инстинкту, я пополз к портьерам. Раздвинув их, я увидел французские окна, узкую террасу и ночное небо; а чуть ниже — парапет и мерцающие под ним верхушки деревьев. Я распахнул окна и вдохнул свежий воздух. Дым стал рассеиваться.
Но где же пожарная бригада? Я слышал только звуки огня и никаких сирен, голосов, позывных. У меня закружилась голова; я пополз к парапету — это была кирпичная стенка высотой не более двух футов. Распластавшись за ним, я со всей силой держался за стену. Меня так и тянуло вниз, в полет, который должен был закончиться приземлением на стеклянную крышу оранжереи. В отсветах пламени бушевавшая вокруг дома растительность напоминала джунгли. Но именно они скрывали от соседей происходящее. Пока ни одно из стекол не лопнуло, но ждать оставалось недолго.
И никакой пожарной лестницы. Терраса тянулась по всей ширине дома, и с обеих сторон ее обрезала крыша. Единственной возможностью спасения представлялся дикий прыжок с левого угла, где деревья близко подступали к дому. Я представил себе, как ныряю в джунгли, и терраса как будто покачнулась подо мной.
Сирен по-прежнему не было слышно. Огонь, должно быть, бушевал в задней части дома, но ему недолго было добраться и к фасаду. Нужно было спешно искать другой выход. Я отполз от парапета, умудрился встать и поплелся обратно в комнату. Воздух здесь стал горячим, треск огня становился все громче, под дверью мерцала оранжевая полоска пламени, пожирающего лестницу.
Настольная лампа все еще горела. Я взглянул на мои письма к Алисе — свою растраченную жизнь; подумал о роскошной библиотеке Виолы, гибнущей внизу. Но была единственная вещь, которую я хотел спасти. Я схватил рукопись Виолы и сунул ее за пазуху, думая о том, что то же самое сделала Энн, но потом вспомнил, что и этого не было.
Куда бежать? Из-под двери повалил черный дым. Я понятия не имел, куда ведет другая дверь комнаты — та, что находилась в дальнем углу. Решив, что лучше разбиться, чем сгореть, я бросился к окнам и оттуда — на террасу, готовый прыгнуть. Я увидел маячившие внизу руины беседки, подумал об Алисе, мисс Хамиш, Стейплфилде — обо всем, что мне было дорого в этой жизни. Все оказалось фантомом, все ушло. Больше ничто не держало меня на земле, и не было другой жизни, которую можно было бы прожить заново, тогда чего же было бояться? Я мог просто закрыть глаза, прыгнуть вниз и исчезнуть навсегда.
Но тут огонь вырвался наружу, и ноги сами понесли меня вдоль террасы, а потом швырнули в гущу обдирающих кожу ветвей, и ощущение безумного полета сменилось осознанием того, что я каким-то образом зацепился за дерево. Сквозь дыру в парапете, оставшуюся после моего падения, мне было видно, что огонь уже вовсю хозяйничает на террасе. Язычки пламени поднимались все выше и, словно стаи бешеных птиц, устремлялись в ночное небо. Прижимая к груди рукопись, я кое-как стал спускаться вниз.