И вот тогда-то я почувствовала тишину. Дождь наконец-то прекратился.
Поднявшись с трудом, я подошла к окну.
Открывшийся передо мной вид наполнил душу смешанным чувством восторга и страха. Никогда прежде мне не доводилось видеть такого рассвета. Над темными силуэтами деревьев небо на востоке до самого горизонта было залито разнообразием красок, словно безумный художник выплеснул на огромный холст все содержимое своей палитры. Полосы приглушенного малинового цвета догорающего огня, бледные пятна цвета молодой зелени перемежались с бледно-лиловыми островками, на фоне которых вспыхивали мрачные черные и пурпурные прожилки. Низко над горизонтом, сливаясь с глубоким мрачным серым пространством болота, поднимались призрачные горные хребты, выросшие за ночь. Их заостренные равнодушные вершины напоминали огромные звериные клыки. На моих глазах один из таких пиков провалился и утратил свои очертания, а на его месте возникли новые.
Эта огромная зловещая гряда облаков мрачных оттенков предвещала не просто близость плохой погоды, она словно являлась грозным небесным предвестником несчастья.
Содрогнувшись, я отвернулась от окна. В комнате было холодно: занятая своими мыслями, я забыла подбросить дров в камин. Подумав, я решила отказаться от попыток разжечь огонь заново. Несмотря на предупреждение мистера Флитвуда, мне необходимо было переговорить с Клэром сегодня же. Нынешнее мое состояние становилось далее невыносимым.
Сняв смятое платье, я выстирала его в ледяной воде, укутавшись в свое самое теплое платье из серой шерсти с белой отделкой. Я редко надевала его: оно напоминало мне одно из любимых платьев мисс Флитвуд. Окоченевшими от холода пальцами я с трудом застегнула ряд черных пуговичек, тянувшихся от шеи до пояса. Я забыла об уюте этого дома, о полыхающих жарким пламенем каминах, о благоухающих ароматами трав летних днях, отныне Йоркшир будет представляться мне не чем иным, как царством холода.
Вместе с теплом испарилось частично и мое мужество. Я хотела позвонить и вызвать Бетти, но почувствовала, что не смогу вынести ее самодовольной ухмылки. Я пробовала убедить себя, что нет смысла звать ее собирать вещи в дорогу, ибо я не знала времени отъезда и не желала доставлять удовольствие расспросами об указаниях Клэра. Поэтому я сидела в кресле, спрятав озябшие руки в складках юбки, и ждала.
Близился полдень, когда я услышала звуки во дворе, свидетельствовавшие о прибытии Клэра. Он приехал верхом, и оставалось только гадать, куда исчезла вчерашняя коляска, в которой он уехал с мистером Флитвудом.
Он поднялся сразу же ко мне. И хотя я готовилась к встрече, сердце выпрыгивало у меня из груди, а руки дрожали в складках шали, которую я надела на себя, чтобы скрыть свое волнение.
Не глядя на меня, он с неодобрением осмотрел комнату. Следовало признать, что она была не в идеальном порядке.
— Позовите вашу служанку, — распорядился он и, когда Бетти явилась на зов, приказал ей собрать мои вещи и прибрать комнату.
— Мне разжечь огонь, милорд? — спросила она со смирением, которое она никогда не выказывала в обращении со мной.
— Конечно. В комнате ужасный холод.
— Когда мы едем? — спросила я.
— Сегодня днем, я полагаю, или завтра рано утром. Мне надо решить кое-какие деловые вопросы до моего отъезда.
Он вел себя очень странно, и, если бы я не знала его получше, я бы решила, что он чем-то обеспокоен. Несмотря на внешнее дружелюбие, почти светский тон, он все еще избегал моего взгляда.
Вдруг он преувеличенно сильно поежился от холода.
— Вам не следует сидеть в таком холоде, — сказал он, нагибаясь к низкому столику и разглядывая темное пятно на его поверхности. — Не спуститься ли вам в гостиную, пока комната не прогреется? Сегодня мы обедаем рано. Кушанья приготовлены не так, как у миссис Эндрюс, но, я надеюсь, это временное неудобство.
— Очень хорошо! — сказала я, еще более удивляясь. Он явно был не в своей тарелке. Быть может, таким образом он хотел выразить мне сожаление и извинения за свое поведение. Я не ожидала официального извинения, тем более в присутствии Бетти.
Он проводил меня в гостиную, не говоря более ни слова. Молчание становилось неприличным, и я спросила его о Флитвудах.
— О да. Они уехали рано утром. Дороги ужасные, но Джек ничего не хотел слышать, решившись ехать. Даже поломка нанятого экипажа из Рипона не заставила его отказаться от поездки. Поэтому я предоставил им свою коляску.
— Так вот почему вы вернулись верхом. Но как же мы поедем без коляски и кучера?
Этот пустой вопрос я задала из вежливости, чтобы показать свой интерес к разговору.
— Почему вы всегда оспариваете мои действия? — серьезно осведомился Клэр.
— Я не имела в виду…
— Да, да, хорошо. Я, я… погорячился. Коляска вернется к нашему отъезду.
— Тогда вы не собираетесь отправиться сегодня? От Рипона до нас…
Клэр отбросил газету, которую он просматривал.
— Черт побери, эти непрерывные вопросы!
— Извините.
— Я знаю, что делаю, — добавил он более мягко. — Постарайтесь на меня положиться.
— Да, да. Извините.
Появилась служанка, известившая о подаче обеда. Клэр снова погрузился в молчание, и я не решилась более его прерывать; мои предыдущие попытки оказались на редкость неудачными. Он сел за стол с газетой, что было невежливо с его стороны и совсем на него не похоже, и не расставался с ней до конца обеда. Обед оказался, как и предполагал Клэр, удивительно мерзким. Без надзора миссис Эндрюс повар не удосужился приготовить что-нибудь путное. Тем не менее Клэр, чрезвычайно привередливый в еде, жевал не прожаренное мясо и пережаренный картофель без малейшего возмущения.
После обеда я поднялась к себе. В камине ярко горел огонь, было тепло и уютно. Бетти прибрала одежду и прочие принадлежности, а посреди комнаты на ковре стоял мой чемодан, обвязанный шнуром. Я прилегла немного отдохнуть: после стольких нелегких ночей это было очень кстати.
Когда я проснулась, уже темнело. Во сне мне виделись отъезды и дороги, и, проснувшись, я все еще продолжала слышать шум колес и удивлялась явственности своего сновидения. И тут я осознала, что слышу подлинный стук колес. Если коляска действительно вернулась, Клэр, возможно, захочет, несмотря на поздноту, немедленно отправиться в путь.
Я подошла к окну и выглянула наружу. Коляски нигде не было видно, но вид за окном еще более убедил меня в непривлекательности ночного путешествия. Шел снег пушистыми, медленными, ленивыми хлопьями, но небо не предвещало ничего хорошего. Ветер, прорвавшийся сквозь щели окна, обжигал кожу.
Я позвонила Бетти и в ожидании ее прихода накинула на себя шаль. Бетти не торопилась, и я снова позвонила.
Мое раздражение с каждой минутой ожидания все более возрастало. Поведение девушки становилось невыносимым. Я резко дернула за шнурок звонка — он остался в моей руке.
Я тупо уставилась на парчовую полоску. В тот день всякое происшествие казалось зловещим, но этот случай был особенно пугающим: он свидетельствовал о моей изоляции. Зажав в руке шнур от звонка, я подбежала к двери и распахнула ее. Вид пустынного коридора успокоил меня, но чуть позже я осознала, что дом неестественно тих. Я прошла холл и, подойдя к лестнице, взглянула вниз.
Первым, кто попался мне на глаза, был Клэр. Он не заметил меня вначале. Очевидно, он только что вошел в дом. Его лицо пылало, как от мороза, он тяжело дышал и непрерывно потирал руки. От моего неосторожного движения скрипнула половица, и Клэр, встрепенувшись, взглянул вверх.
Не знаю, что он увидел. Быть может, я сама с бледным лицом, темными распущенными волосами, в сером халате, сливающемся с полумраком дома, выглядела призрачным существом. Может быть, он почувствовал или ему привиделось нечто другое. Во всяком случае, эффект был потрясающим. Смертельно бледный, он, пошатываясь, отступил.