Но мы уже опять целовались.
- Прекратите это беспутство! - Суровый голос прервал нарастающее упоение. Голос принадлежал отцу Франциску. - Церковь - место для молитв или для подготовки восстания, угодного Богу. Но не для возбуждения и удовлетворения плотских желаний, Роза Моралес!
Мне стало очень не по себе, и я даже немного испугался - выходит, Ла Кукарача и есть та мужеедка, против которой меня предостерегала Рейчел-Вейчел. Дочь губернатора, несомненно, порвала бы со мной навсегда, если бы увидела, чем я сейчас занимаюсь, а может быть, порвала бы в клочья и меня самого. Но ведь она этого не видит и до завтрашнего дня будет далеко отсюда - значит, я нисколько не роняю себя в ее глазах таким поведением. К тому же наложенный ею запрет придал Ла Кукараче новую прелесть, добавив перцу к моим желаниям. Какому мужчине не нравятся мужеедки?
- Ха! - сообщила Роза возмущенному священнику, поворачиваясь к нему и упираясь кулаком в бедро. - Если церковь не для любви, падре, то для чего она? Чтобы преклонять колена перед тобой? Для испуганного бормотания непонятных молитв?
Пока Роза болтала, а отец Франциск негодовал, Эль Торо поглядывал на нас с белозубой дружеской, но нетерпеливой усмешкой, упираясь кулаками в аналой и топыря локти. Теперь он сказал со смехом:
- Роза, я тебе не раз говорил, что революция и страсть несо-четаемы. Особенно если страсть обращена на того, кому в нашем восстании предназначена роль почти бога.
- У, лицемер! - огрызнулась Роза. - Особенно если вспомнить, что твоя собственная роль в революции требует по меньшей мере двух крестьяночек на ночь. Не слушай его, mi amigo, - сказала она мне. - Он меня попросту ненавидит, потому что я не желаю пасть в его объятия, как всякие трепетные, робко обожающие, неграмотные пятнадцатилетние дурочки!
Но мне показалось, что кое в чем Эль Торо прав, и я оглянулся на моих "поклонников", проверяя, как на них подействовало мое очень и очень человеческое поведение. К моему удивлению, они по-прежнему стояли на коленях и смотрели на меня со страхом.
Роза снова придвинула мое лицо к своему, прижав нежные пальчики к моей щеке.
- Не верьте ревнивым завистникам, amadisimo