- Aii, aii, mi cabeza! Ой, моя бедная голова! Эль Торо подбежал к ним и сказал властно:
- Ну, хватит, хватит! Схватка окончена. Вничью. А теперь идемте, не то толпа взбунтуется!
Я сказал ему про севшие батарейки. Он помог мне пробраться к Серебру, с седла которого все еще свисали три мои саквояжа, и мы быстро сменили старые батарейки на свежие. Я вновь ощутил прилив механических сил.
Тем временем девушки кое-как поднялись на ноги.
- Быстрее, быстрее, - поторапливал Эль Торо. - Я выйду первым с отцом Франциском. Роза, ты за нами с Гучу. Ламар, ты рядом с Эль Эскелето… А ты, товарищ, запахни поплотнее плащ, и спусти пониже капюшон. Скелет этот не следует показывать раньше, чем ты начнешь свою речь.
Роза, все еще пошатываясь, постанывая и поддерживая головку, взяла Гучу за руку и спросила:
- На спине у меня от блузы что-нибудь осталось?
- Более чем, - ответил буддист. - Хотя за твои нижние штанишки не поручусь. Но не бойся, вид у тебя прекрасный. Только плюнь на ладошку и вытри физию.
Рейчел придала лицу спокойное выражение, выпрямилась с явным трудом, взяла мою руку, еле касаясь ее пальцами, и подняла на высоту плеча, словно мы собирались танцевать менуэт. А потом сказала мне, почти не разжимая губ:
- Распутный ты обманщик и подлец! Меня все-таки, наверное, вытошнит!
- Ты только не теряйся, - ответил я ей тем же способом. - Публика будет глубоко поражена, узнав, что ты прискакала сюда, несмотря на серьезную болезнь. Ну, пошли. Сыграем выход как следует. И раз, и два, и три!
- Разумеется, сыграть хорошо - это главное, - ответила она без всякого энтузиазма.
Отец Франциск, проходя мимо Розы в развевающейся сутане, сказал:
- Пятьдесят "Богородице Дево" и пятьдесят "Отче наш". Сеньорита Ламар, - добавил он, - посоветуйтесь со своей протестантской совестью. И, пожалуйста, не въезжайте больше на лошади в мою церковь.
Створки двери распахнулись перед нами - каждую толкали четверо мексов, и мы спустились в мелкое море пылающих факелов, смуглых лиц и шума.
Глава 7. НА КЛАДБИЩЕ
Я встретил Убийство при свете зари В маске подобной лицу Каслри.
Угрюм был всадник и невозмутим. Семь злобных ищеек бежали за ним.
И жирных - одна жирнее другой, Но тайны тут не было никакой.
Одно за другим и так без конца Бросал он им человечьи сердца.
Перси Биши Шелли. "Маска Анархии".
Уютно закутавшись в плащ и опустив капюшон, я сидел в глубине эстрады на самом крайнем в ряду из стульев, которые заняли мои новые товарищи. Внешне я был безмятежно спокоен. Внутренне же бешено негодовал на представление, устроенное Революционным комитетом.
В нем не было изюминки. Ему не доставало шика. Короче говоря, препаршивейшая постановка.
А что до огня, который должен был воспламенить массы, так от него не загорелся бы и фосфор!
И ведь нельзя было сказать, что выступают они перед малочисленной или неотзывчивой публикой. От эстрады до купающихся в лунном свете домиков в цветах, выплескиваясь с одной стороны на улицу, а с другой упираясь в кладбище, колыхалась сплошная масса задранных кверху маленьких лиц, над которыми там и сям стлалось по ветру пламя факела, по-своему столь же живописное, как вертикальные язычки огня над свечами. Зрители иногда отзывались на выступления - очень жидкими аплодисментами и вялыми криками, причем было ясно, что сигнал подают рассеянные в толпе клакеры. И все время ветер доносил к нам смолистый запах марихуаны, словно где-то горел сосновый бор.
Толпа была такой огромной и устроен митинг был так открыто, что я краешком губ спросил Рейчел:
- Сердце мое, каким образом вам на Терре сходят с рук подобные сборища? Даже глухонемой слепец почует его с расстояния в пять километров. Твой папенька и его вольные стрелки, возможно, и туповаты, но…
- Подлый изменник, как ты смеешь заговаривать со мной? - ответила она тоже вполголоса. - Да, от этих грязных мексов воняет. После революции они соскребут с себя грязь, будут принимать душ
- и с удовольствием! Папочка же и прочие убеждены, что подобные митинги обеспечивают мексам безобидный способ спускать пары. Так сказать, эквивалент кока-колы в эмоциональном плане, но…
"И ведь они абсолютно правы, душка!" - подумал я, однако промолчал.
- …но сегодня мы им покажем, верно, черный мерзавец? - закончила Рейчел, пожимая мне руку. Поступки и слова женщин, ведущих любовную игру, редко соответствуют друг другу.
"Любимая, ты и представить себе не можешь, что мы покажем!"
- подумал я, и опять ничего не сказал, а только ответил на ее пожатие. Много долгих секунд спустя она гневно отдернула руку.
Вдруг над низкой грядой холмов за Мекстауном возникло яркое пятно света, обведенное ореолом, а потом исчезло. Словно еще одна луна начала было восходить, но передумала. Мое сценическое воспитание научило меня никак не реагировать внешне на громкие звуки, не имеющие отношения к спектаклю, на шорохи и движение в рядах зрителей и даже на запах дыма. Однако на этот раз мне было трудно сохранить невозмутимость, и я поразился тому, что ни актеры, ни аудитория словно бы ничего не заметили - на эстраде кое-кто слегка вздрогнул, несколько голов в толпе обернулось, кто-то привстал на цыпочки, но и только. Я коснулся пальцев Рейчел и поглядел на нее с недоуменным вопросом в глазах.
- Наверное, технический взрыв, - шепнула она, слегка пожимая плечами. - В Техасе, Черепуша, это самое обычное дело. Работа на новых гигантских скважинах ведется круглые сутки.
Теперь мое внимание сосредоточилось на темном облаке, жутко-сероватом в лунном свете и формой напоминавшем поганку на тонкой ножке. Оно поднималось над той точкой горизонта, где я видел вспышку, и увеличивалось прямо на глазах. В нем было что-то грозное и призрачное. Меня пробрала дрожь. Но никто вокруг словно бы его не замечал.