Макс купил в Сенте велосипедную шину и повесил ее на бензонасос, чтобы Сесиль увидела, когда будет ехать мимо.
— Для меня? — спросила она, улыбаясь, и затормозила.
Он заменил стершуюся шину, и в воскресенье она снова явилась с корзиной, полной продуктов. Он надеялся, что она приедет. На этот раз они ели курицу в вине, на десерт — ягоды.
Пообедав, они перебрались в неухоженный сад с разросшейся смоковницей. Там же можно было спуститься в погребок, где Макс хранил вино. Он расстелил на траве старое одеяло. Сесиль стала рассказывать ему про небольшой виноградник, доставшийся ей в наследство от отца. И про женщину, которая владеет магазином одежды в Сенте. И про то, что у нее есть кузина, она выходит замуж в июле. И про то, что школьный учитель любит вино, а хозяин табачной лавки встречается с женой кондитера. И про давнюю вражду между владельцами двух соседних виноградников.
— Ну надо же, — протянул Макс, глядя на Сесиль. — Я и не подозревал, что здесь кипят такие страсти.
Она улыбнулась, но его слова не прокомментировала. Потом спросила:
— А у вас что?
— У меня? — Макс отвел глаза. — Держу эту дряхлую мастерскую. Все.
— Вы англичанин?
Он кивнул:
— Истинный.
— Для англичанина у вас просто дивный французский, месье Франклин.
— Я несколько месяцев жил в Париже. — Внезапно вспомнилось, как они с Тильдой шли по набережной Сены, пытаясь представить, чем обернется для них война.
— Но вы ведь не всегда занимались ремонтом машин и велосипедов, верно, месье Франклин?
— С чего вы это взяли?
Она пожала плечами.
— Вы — джентльмен. Английский джентльмен.
Убийственный приговор.
— Я работал в одной английской газете, — объяснил он. — Так и оказался в Париже — в качестве иностранного корреспондента.
— А-а, — произнесла она. — Но?..
— Но мне это дело разонравилось, — невеселым тоном сказал он.
— Вам больше нравится возиться с промасленными двигателями… с бензонасосом…
— Угадали.
Она встала.
— Что ж, пойду помою посуду.
— Не утруждайте себя. Я потом сам помою.
Она посмотрела на него.
— Только если вы позволите приготовить для вас обед в следующее воскресенье.
На ней была соломенная шляпа, с собой она принесла корзину со снедью для пикника. Они сели в разбитый «пежо» Макса, который он отремонтировал для себя, и поехали к устью Жиронды — к болотам, песчаным отмелям и устричным лавкам на хрупких сваях, будто подвешенным над водой. Сесиль выложила на циновку холодного цыпленка, салат, хлеб, малину. Макс охладил в реке бутылку белого вина. Пока они ели, Сесиль называла ему птиц, слетавшихся к серебристым зарослям по берегам Жиронды.
Когда в миске осталась одна ягодка, Сесиль взяла ее и положила Максу в рот. Потом поцеловала его. Ее губы имели вкус малины и вина, кожа пахла миндалем, руки, покоившиеся на его плечах, были холодными и мягкими. Он отстранился от нее. Она вопросительно посмотрела на него.
— Будем просто друзьями, Сесиль, — сказал он. — Ладно?
— Макс. — Она улыбнулась. — Истинный англичанин.
Тильда понимала, что должна подвести черту, смириться с тем, что она потеряла Макса, и начать жить с чистого листа. Она надеялась, что, покинув Саутэм, сумеет забыть прошлое. Однажды она так уже поступила — сбежала в Лондон, когда Сара сообщила ей, что ее отец — Эдвард де Пейвли.
Но на этот раз воспоминания не отпускали. Она вспоминала себя вместе с Дарой, их близость. Вспоминала лицо Макса, когда он сказал ей: «Ты мне обещала». Вспоминала Джосси в стареньком «бентли» с нерожденным ребенком, застрявшим в ее бездыханном теле. Работа по дому не мешала думать. Что бы она ни делала — мыла пол в доме, выпалывала сорняки в саду, — она вспоминала. Чтобы хоть как-то занять свой ум, она сходила на собрание «Женского института»,[59] где женщины, с любопытством глядя на нее, стали расспрашивать ее про мужа. Опасаясь вопросов о прошлом, она отклоняла дружеские приглашения на чаепития — говорила, что у нее много дел. К тому же бытовые мелочи, кулинарные конкурсы на лучший пирог без яиц — все это не отвлекало от тяжких дум. Чувство вины, списки покупок, заботы о детях — просто голова шла кругом.
59