Георгий думал о брате. Без него все стало гораздо хуже, страшнее. Роман был единственный, кому Георгий безгранично доверял, хоть в былые времена нередко ненавидел его и питал к нему зависть.
Он и теперь завидовал ему. Мертвому. Быть может, даже не успевшему почувствовать боль с дважды пробитой грудной клеткой.
Разумнее всего сейчас было бы достать пистолет и, спустив курок, улететь счастливым светлячком вслед за всеми. Он бы так и сделал, если б не знал наверняка: смерть перечеркивает все: характер, память, мысли, чувства. Есть еще эти призраки... Вредные отбросы, как, кажется, называл их в прошлом учитель, а ныне серый кардинал Аненербе оберштурмбаннфюрер СС доктор Моргенштерн.
Утомившись, Георгий опустился на землю под сухим деревом, в который раз проклял недостающее курево и начал пытаться выстроить из обломков какой-то план. Никакого плана не выходило. У него был второй паспорт, с которым он мог хоть сейчас отправиться в город. Паспорт хранился в резиновом мешке и не пострадал от воды. Пробраться в город, затеряться там, выждать время... Найти работенку, жить где-нибудь в подвале в вечном ожидании ареста. Опять вспомнился этот драный интеллигент.
«Или попробовать примкнуть к партизанам? Правда им меня пришить как комара прихлопнуть».
Он провалился в сон. Очнулся через час и снова двинулся в путь, изумляясь всему что произошло и особенно тому, что остался жив, а брата уже нет. Мицкевич и Луговой тоже не имели шансов. Будь кто-то из них ранен, его бы точно схватили или добили подошедшие немцы.
Георгий вынул из нагрудного кармана дексиаскоп. В насмешку над собой в сотый раз попробовал установить с кем-то из членов группы ментальную связь. Молчание.
«Что?!»
Не веря себе, Георгий почувствовал сигнал. Это был сигнал от Мицкевича.
Первый луч надежды неуверенно прорезал мрак.
Через час они встретились на поляне. Георгий с минуту наблюдал за евреем из зарослей, пытаясь понять: не играет ли тот роль приманки в западне.
Судя по осторожности, с которой вел себя Мицкевич, их терзал один и тот же страх.
Мицкевич невольно усмехнулся, увидев Георгия, выходящего из леса без сапог, с ног до головы покрытого высохшей грязью.
- Ты в болоте что ли был?
- Да.
Георгий заметил, что его друг не только цел и невредим, но и несильно запылился, спасаясь от немцев.
- Твоего брата и Юрку... - Мицкевич сделал скорбный жест.
- А ты-то сам как в ящик не сыграл?
Друг неуверенно пожал плечами и вдруг замешкался, словно чего-то боясь или стесняясь.
- Я... В общем... чудом спасся. Упал на землю, притворился мертвым.
- И? - Георгий мрачно поднял бровь.
- Все.
- Как? - ледяным голосом уже почти с ненавистью повторил Георгий. - Как ты от них ушел?
- Я упал, они прошли мимо, погнались за тобой. Я вскочил и бросился бежать. Их там было не так много, человек тридцать. А те, что сзади шли с собаками...
- Ты этот бред пионерам втирай!
- Господи! - вздохнул еврей, растерянно обежав глазами лес. - Ну сказал же тебе... Повезло! Бывает! Ты тоже спасся, я же тебя ни в чем не упрекаю! Не время сейчас, Жора, понимаешь? Не время. Нужно что-то решать!
Георгий видел, что никакой засады нет: немцы сто раз успели бы напасть, будь они рядом. А главное: окажись Мицкевич подсадной уткой, он бы уж точно вымазался в грязи и придумал себе оправдание получше.
Но ярость продолжала расти, рыча и царапаясь в сердце, как запертый тигр.
- Они тебе должны были башку разнести. В упор. И обыскать тебя всего!
- Слушай...
Георгий начал приближаться к Мицкевичу, держа руку на ремне, и следя, чтобы тот не смел дернуться.
- Я Розенкройцер, ясно! - выпалил еврей, с вызовом уставившись в глаза. - Я умею кое-что, чего ты и Роман... чего вы не могли! Это называется хронокинез. Представь, что ты знаешь наперед куда полетит каждая пуля, что твое время... твое восприятие времени ускорилось в десять раз.
- А-а, значит, у тебя есть талант быстро сматываться! - Георгий хищно облизнул сухие губы. - Так бы сразу и сказал. А что-нибудь еще умеешь делать такое... общественно полезное?
Мицкевич оскорбленно скривил рот и с презрением чисто по-еврейски закатил глаза под веки.
- Устроим драку? Два идиота под носом у немцев!
- Что ты еще умеешь делать? - повторил Георгий, чувствуя, что совершает ошибку, но уже не в силах овладеть собой. - Жидовская харя?
- Козел! - фыркнул Мицкевич.
- У тебя есть пистолет?
- Хм-хм!
- Давай его сюда. Хоть какая-то польза от тебя!
Георгий нацелил «Люгер» своему вчерашнему товарищу в грудь.
- Идиот! - процедил Мицкевич сквозь зубы. - Тупой, безнадежный кретин!