Она машинально встала. Словно замороженная, медленно протянула руку к двери и отперла задвижку.
На пороге стоял Андрей, бледный с дико вытаращенными глазами.
- Ты! Ты что совсем?! Почему не открывала?! - рявкнул он в лицо Иде, яростно подаваясь вперед и сжимая кулаки.
Ида раскрыла рот и только тихо ахнула, чувствуя, что едва стоит на ногах.
- Черт, я уж думал, все! Думал ты трупом лежишь!
- Я...
- Что с тобой? Звонков не слышишь? - Андрей впервые за несколько лет употребил непечатное слово. - Я полчаса звоню как проклятый, стучу, жду! Почему не брала телефон? Я тебе звонил!
Ида отшатнулась, не в силах даже заплакать. Ее мутило.
Все должно было быть наоборот. Это она звонила в дверь, а он не открывал, издеваясь над ней. А потом возник этот глаз...
Через несколько минут Ида судорожно роняла редкие слезы, сидя на диване, а Андрей давал ей попить и растерянно гладил по волосам.
- Ида...
Никакие расспросы Андрея не могли заставить ее говорить. Ида понимала, что с ней произошло. И рассказывать об этом было тяжело, бессмысленно и просто страшно. Она не знала, как солгать, не знала как уйти от раскрытия жуткой, поломавшей законы мироздания правды.
После того, как Андрей осознает, насколько все плохо, ее не спасет уже ничто. Их обоих ничто не спасет.
Андрей допытывался. Ида мотала головой и что-то шептала.
- Ну что, что случилось?
- Я не...
Перед глазами Иды, то уходя вглубь сознания, то снова вспыхивая стояло страшное видение. Она без устали звонит, дергает дверную ручку, наклоняется к замочной скважине и видит его. Глаз не был живым, не был выпуклым. Это было отражение ее собственного глаза, только искаженное до неузнаваемости.
Ида вспомнила случай в пражском метро.
«Я улыбалась против своей воли? Или отражение улыбалось вместо меня?»
- Нам с тобой наверно надо сходить... Нужно разобраться, что это такое, - осторожно и как можно мягче произнес Андрей.
- К врачу?
- Ну да.
Он тяжело вздохнул, исступленно ероша свои густые волосы.
- Как же так... Ид, я должен знать, что произошло. Почему ты мне не открывала?
Ида хотела попробовать как-то ему ответить, но вдруг, словно опомнившись, вскочила с дивана. Кольцо, кулон и костяная шкатулка лежали на пустой книжной полке, там, где у Иды хранилась коллекция безделушек со всего мира. Их необходимо было выбросить, уничтожить.
«Вышвырнуть в окно!»
Едва она подумала об этом, как вспомнила, что рядом Андрей. В его глазах это стало бы еще одним подтверждением ее безумия. Ида пошла на кухню. Бросила свои сокровища в мусорное ведро.
Когда она вернулась, Андрей встретил ее потухшим и все еще не верящим взглядом.
В конце концов, убеждая скорее саму себя, чем Андрея, Ида рассказала ему, как в действительности должна была произойти эта история. Рассказала, как пришла домой, как по неведомой причине лишилась сил и провалилась в забытье, возможно, оттого что плохо спала в последнее время.
«А разве есть этому другое объяснение?»
Не было никакой запертой двери. Она сама ее закрыла, не сознавая, что делает. Не было никакого глаза в замочной скважине. Она выдумала его, так же как встречу с мальчиком на опушке леса. Так же как выдумала улыбающееся отражение в окне поезда.
Подобно кисти свихнувшегося художника, память запечатлела то, чего не происходило никогда. Сознание превратилось в искривленное зеркало.
- Я сегодня был на собеседовании, - севшим от тревоги и печали голосом сказал Андрей. - Если все прошло удачно, в понедельник выйду на работу. Я не смогу вечно быть рядом с тобой. Будь осторожна, Ид. Контролируй себя, свои мысли, свои поступки. Хорошо?
- Да.
- Завтра идем к врачу. Идиот! - он стукнул себя по лбу, потом встал и медленно заходил по комнате. - Надо было раньше об этом думать... Я всегда считал, что ты притворяешься!
Настроения ужинать не было. Андрей приготовил чай. Они рано легли спать, чтобы поскорее выбраться из этого дурацкого дня.
Отвернувшись к стене, Ида думала о своей болезни и о предстоящем спуске в канализацию. Она молила бога, чтобы все закончилось хорошо, и чтобы Андрей ни коим образом не догадался о ее планах. Пусть даже это планы саморазрушения. Ничего доброго поход под землю не сулил. Ида чувствовала, что это будет лишь еще один шаг во мрак шизофрении. Быть может, последний, заключительный. Надо было от всего отказаться. Забыть о чудесах и жить в реальном мире, пока он еще не перестал быть реальным.
«Нет никакого призрака и никакой двери. Даша такая же чокнутая, как я. Там ничего нет!»
Но любопытство было сильнее доводов разума. Решение принято, и обещание дано.