Георгий что-то промычал в ответ, изумившись словоохотливости караульного.
«И ведь не боится же с пленным говорить! А, может, хитрит... прощупывает?»
Ночью он то и дело выныривал из сна, как из болота, которое ему виделось. Вспоминал о предстоящей возможно казни. Содрогался от холода, и снова проваливался в тягучий скользкий кошмар.
Когда он проснулся, сквозь дверные доски по-утреннему бодро сияло солнце. Мирно, совсем как в довоенные дни, журчал далекий самолет.
Георгий протер глаза. Чувствуя скрип в коленях, привстал с гнилой лежанки. Едва он полез к двери, как кто-то широкий заслонил свет в щелях. Звякнул замок, и Георгия ослепило.
Он был невысок, но коренаст. С мрачным, ничего не выражающим лицом. На голове фуражка, на воротнике капитанские петлицы.
- Выходи! - приказал командир.
Георгий, пригибаясь выполз, чувствуя себя жалким и убогим, ничем не лучше того доходяги Русака.
- Ну, - сказал капитан, с какой-то незримой усмешкой. - Рассказывай: кто таков, откуда? Где набрал немецкого барахла, откель два паспорта?
Его окружали уже знакомые бородач, молодой солдат и еще трое неизвестных партизан, один из которых держал наготове трофейный автомат.
Георгий решил слепить полуправду.
- Младший лейтенант Георгий Гарцев, шестой отдел внешней военной разведки. Прибыл с заданием ликвидировать высокопоставленного офицера. По основной легенде, Николай Смирнов - закройщик из Шауляя. Немецкие вещи купил у местного жителя, так как после провала операции...
- О чешет, а! - усмехнулся один из партизан.
Георгий продолжал рассказывать и вдруг заметил, что в руках у командира поблескивает его дексиаскоп.
- А это что? Тоже у барыги купил?
- Это мое. Называется «дексиаскоп».
- И зачем он, этот твой дексиаскоп?
Командир повертел прибор в руках.
- Странная штука. Как будто очки для особо слепых. И колесико, и усики... Чудеса вражеской техники, а?
Георгий уже придумал, как правдоподобнее объяснить функции этого прибора, но вдруг понял, что объяснение это ни черта не годится.
- Ну? - спросил командир.
- Это... вроде бинокля.
- А я вот ни хрена через него не увидел. Может, смотрю как-то не так?
- Это требует подготовки.
- Ясно, - вздохнул капитан, многозначительно оттопырив губу и глядя куда-то мимо Георгия. - А теперь я задам тебе задачу. Поймал ты в лесу человека во всем немецком: сапоги, штаны, нож, зажигалка - все фашистское. И документы фальшивые. И рассказывает этот человек о себе какие-то странные вещи. Да еще этот приборчик! Да еще вот!
Он вынул кисет из-под табака и вывернул его наизнанку, стряхнув соринки.
На внутренней стороне золотыми нитками были вышиты слова.
- Я, конечно, немецкий не освоил, - со страшной улыбкой продолжил командир. - Уж сколько меня отец не лупил. Но алфавит помню. Что написано? Читай!
Георгий прочитал и почувствовал, как волосы на его голове встают дыбом.
«Невозможно!»
На мешочке было вышито: «Будь сильным, Георг! Лизхен».
- Значит, Георг! - командир оскалил железные зубы.
- Товарищи... - прошептал Георгий.
- Давай уж по-немецки! Тебе же проще.
- Не могу. Н-не умею!
- Умеешь! По глазам вижу.
Георгий попробовал загипнотизировать командира. Взгляд капитана помутился, он вздрогнул и оцепенело мотнул головой.
- Неплохо!
С размаху врезал Георгию по лицу, так что тот едва не упал.
- Расстрелять гниду!
Георгий знал, что его история закончилась. Его вели к оврагу. Впереди и сзади шли двое партизан с автоматами.
Пока одна часть души смиренно ждала смерти, другая мелким трусливым бесенком в панике искала выход.
«Броситься бежать? Ударить конвоира? Загипнотизировать обоих? Наврать про закопанный в лесу клад? Молить о пощаде? Изобразить припадок?»
Все было глупо и бессмысленно.
- Ты гэта... помалися! Лягче стане, - сочувственно посоветовал шедший сзади старик.
Передний конвоир устало вздохнул, почесывая искусанный комарами загривок.
Взрыв. Красно-черный сноп волной боли отбросил во тьму.
Оглушенный Георгий кое-как поднялся на четвереньки, ничего не видя, кроме мутных плавающих разводов. В ушах стоял ровный бессмысленный звон.
Зажмурил глаза, потряс головой. Вскрикнул, не слыша собственного голоса.
Когда глаза медленно начали приходить в себя, Георгий разглядел то, что осталось от шедшего впереди партизана.
Оглянулся. Второй конвоир с трудом приподнимался на руке, тупо озираясь и раскрывая по-рыбьи рот.