Он заорал от боли и ужаса, трясясь на топчане. Сладкий мираж рассеялся. Вокруг снова был освещенный тремя тусклыми электрическими лампами и серым светом сумерек обеденный зал замка.
Зал был почти пуст, если не считать стола, топчана и аппаратуры. В освобожденных от старой мебели углах копился мрак. В центре комнаты призрачно сиял хрустальный череп Гвеналоник. Взъерошенный и бледный профессор фон Хесс испуганно выглядывал из-за аппарата.
Людвиг вскочил с топчана, в бешенстве срывая с головы электроды. Сделал шаг, чуть не упал. Голова отчаянно кружилась. Сердце с болью барабанило в груди, готовое разорваться.
- Господин М...
- Что?! - прохрипел Людвиг, яростно дергая лицом. - Что?!
- Возникли некоторые трудности. Детектор поля эктоплазмы...
- Что про... - он сорвал последний электрод.
- Умоляю, осторожнее! Это же провода! - взмолился фон Хесс.
- Что произошло?!
- Ваша эктоплазма не считывается.
- Почему?!
- Не могу точно с-сказать.
В закрытую дверь бешено застучали.
- Господин оберштурмбаннфюрер! Все в порядке? Ответьте!
- Я в порядке! - выдохнул Людвиг, пытаясь выровнять тон. - Оставьте нас!
- Так в чем дело? - с ненавистью прошипел он, надвигаясь на профессора.
- Я не знаю. Возможно я неправильно рассчитал продолжительность цикла или... Торсионное поле должно было обеспечить беспрепятственный транзит эктоплазмы... Почему? Почему? Господи, почему?
Людвиг схватил фон Хесса за лацкан.
- Если ты этого не сделаешь... - произнес он осколками голоса. - Я... тебя... уничтожу!
- Вы несправедливы ко мне, господин Моргенштерн! - чуть не плача и страдальчески закатывая глаза пролепетал фон Хесс. - Мне семьдесят пять лет, я... недавно пережил инфаркт!
Людвиг расхохотался и, сочувственно покивав головой, ударил фон Хесса по лицу.
- Я тебя лично пристрелю, ты меня понял! Даю один час! Один час!
Он в гневе вышел из зала, звонко шаркая сапогами. На лестнице чуть не упал, потеряв равновесие.
«Фон Хесс - чертов идиот, будь он проклят! Калечит меня! Черт! Как же мне... как же мне плохо!»
Он шел, пошатываясь, по слабо освещенной подвесными едко-желтыми лампочками анфиладе. То ли снаружи, то ли в самих стенах тихо подвывал ветер.
Людвиг вышел во двор. Постоял там, надеясь, что вечерняя прохлада, наконец, снимет невыносимую муторность. Мощный порыв ветра, ворвавшийся через арку, ударил в лицо. У Людвига защекотало в глазах. Стало холодно, точно от озноба.
Каменная площадка была заставлена грузовиками. У ворот как скучающие тени бродили двое солдат охранного взвода. На стене бледным лунным глазом зажегся прожектор. В бойнице одной из башен снова копошились непоседы-вороны.
Людвиг еще раз проклял профессора и, вернувшись в замок начал медленно подниматься в свой кабинет.
По пути ему встретилась Адель. Милая Адель... Все та же прилежная ученица, только теперь ставшая одного с ним роста. В строгих круглых очках, украшающих ее гладкое лицо фарфоровой статуэтки. С резко багровым губами. У нее была короткая, почти мужская стрижка, к которой он никак не мог привыкнуть (узнав о командировке на восток, Адель в целях гигиены срезала свои каштановые локоны). Небольшие, но проницательные серые глаза с тенью жалости коснулись взглядом Людвига.
- Он жив, - сказала ясновидящая. - Я узнала, где он.
- Где? - прошептал Людвиг.
- В полицейской комендатуре города Копыль. Его схватили. В скором времени передадут Гестапо.
- Та-ак... - в напряжении протянул Людвиг, беспокойно моргая. - Позвони Брандту, пусть по своим каналам свяжется с начальником комендатуры. Задержанного Гарцева Гестапо не передавать! Пусть его везут сюда! К нам! Прямо сюда! Я... хочу на него взглянуть!