Людвиг готовился писать мемуары и взял эту тираду из черновика.
В завершении речи он пафосно взметнул руку и крикнул так, что микрофонное эхо зазвенело в ушах.
К его удивлению далеко не все ученики последовали его примеру.
- Признаться, я ожидал большего, - с неловкой усмешкой промолвил Людвиг.
Он косо поглядел на нового директора, который, тут же испугавшись, нервными жестами принялся будить публику.
- Ну! Просыпаемся! - бодро закричал Людвиг. - Хайль Гитлер!
Море коротких и длинных рук вытянулось в приветствии. Сотни детских и взрослых голосов отозвались нестройным хором.
«Зи-иг Ха-айль!»
За спиной торжественно грянула музыка: «Кра-ай германский, край свяще-енный, всех превыше на зе-емле!»
Людвиг очнулся от забытья. Часы показывали двадцать три десять.
«Наверное, Адель уже позвонила Брандту».
Он хотел взять еще одну пилюлю радости, но вспомнил, что это будет уже четвертая.
- Хватит! - одернул себя Людвиг.
Он встал с кресла. Проклиная болезненный свет, дошел до окна. Снаружи ничего не было видно, кроме муторно-темных очертаний леса и беззвездного неба. Смерив шагами зал, подошел к зеркалу.
Сухое мертвое лицо с пергаментной кожей. Косая щель рта, пятна под глазами, красноватые белки. На голове намечаются залысины.
- Этот мундир помнит время, когда из его воротника торчало совсем другое лицо, - то ли подумал, то ли проговорил Людвиг, скашивая глаза на свою превосходную шинель.
Это началось всего два года назад. Уже два года назад. Когда его прокляли.
Лед
После Нового года Ида и Андрей отправились в гости к родственникам в Можайск. На этот раз ехали в электричке. Плохо прогретый, поскрипывающий вагон с заиндевевшими окнами и беспокойно хлопающими дверями тамбура. Но Ида любила такие путешествия. Сидеть у окна, глядя на плывущее в угасающем свете короткого дня снежное покрывало. Бежали куда-то сухие былинки, давно отжившие свое. Проносились дремучим строем тяжелые в белых шапках еловые лапы.
В вагоне почти никого не было, кроме спящего старика в огромной ушанке, веселой компании с пивом и одетого в красный спортивный костюм лыжника.
Зажегся свет. Серый сумрак в окнах сделался нежно-голубоватым.
- Ты не окоченела? Может, перейдем в другой вагон? - спросил Андрей.
- Неа.
Это была не совсем правда, но Иде нравилось смотреть на бегущий зимний пейзаж через замороженное стекло.
Поля, лес, сбившиеся кучками избы вдали... Одинокие столбики и светофоры.
Ей вспоминалось закатное солнце, которое летело вместе с машиной мелькая в темных кронах золотым пауком. Теперь небо устилали суровые облака, упрятавшие солнце в своей седой тверди.
Бесконечная печаль и чистота раскинувшейся за окном земли трогали душу.
Иде вновь казалось, что где-то там из темнеющих далей за ней наблюдают чьи-то спокойные, грустные глаза. А, может, ими были маленькие огоньки, тихо ползущие по горизонту?
Ида вынула из сумки «Введение в учение о спиритических явлениях», подаренное Леонидом Ефимовичем, и начала вновь перечитывать помеченные страницы.
«Призрак питают воспоминания человека, исторгшего его в мир. Призрак душегуба способен принимать образ его жертв, каковыми они запомнились убийце...»
Читая эти строки, Ида вспоминала ребенка, с которым общалась во сне.
«Так и есть!»
Она видела лишь слепок чужих воспоминаний. Теперь, когда приведение достаточно хорошо знало Иду, оно могло выудить из ее памяти самый мерзкий кошмар и воплотить его. Ида гадала, что это может быть. Нечто реально существующее? Или страшные сны? Фантазии? Образы из фильмов ужасов?
Как заставить себя поверить в то, что призрак ненастоящий? Как не испугаться его? Ида уже несколько недель ходила заниматься к господину Винтеру, но почти не продвинулась в искусстве самогипноза. Хоть Винтер и утешал, говоря, что умение копится незаметно и пробивается внезапно.
Ида ничего не сказала Андрею о предстоящем испытании. Ни Андрею, ни родителям. «Связалась с сектантами!» - подумал бы про нее кто угодно.
Однако Андрей похоже что-то подозревал. В последнее время он был очень нежен и внимателен к Иде. Он явно не верил ее попыткам изобразить былую беспечность и жил в непрерывном сумрачном ожидании чего-то злого. Они несколько раз ходили к врачам, которым Андрей тоже не доверял. Казалось, он так же, как Ида смиренно считал дни до развязки, какой бы она не была.