- Разрешаю применить префронтальную лейкотомию, - сказал Людвиг.
- Но... это довольно рискованно. Она может лишиться своего дара, и мы потеряем ценнейший экземпляр.
- Мы и так его потеряем, если ничего не сделаем.
Людвиг фыркнул и пожал плечами:
- Существо, способное предсказать исход войны, не может связать двух слов из-за дурацкой шутки природы. А вы предлагаете надеяться на чудо!
Цыганка, все это время испуганно разглядывавшая людей в белых халатах, жалобно захныкала.
- Да, да, моя хорошая! - с притворным умилением промолвил Людвиг. - Сейчас дядя доктор вправит твои несчастные мозги.
Лысый, похожий на стервятника Карловски растянулся в почтительной улыбке.
Людвиг смотрел на это обрюзгшее в рытвинах лицо с жабьим ртом, мясистым носом и тупыми рачьими глазенками. Его охватывало все большее омерзение. Словно перед ним лежала, пульсируя, огромная полудохлая личинка.
«Ничего человеческого... Чертовы цыгане!»
Даже в их уродстве было что-то завораживающее.
Людвигу захотелось оторвать от нее взгляд, но в этот миг он заметил, что глаза цыганки меняются. Словно сквозь пелену в них начинала проступать взрослая осмысленность.
- Карловски, - произнес Людвиг чуть слышно, точно боясь спугнуть добычу. - Она... кажется... Гипнолога и переводчика сюда!
Опешивший доктор взглянул на цыганку и, покряхтывая от возбуждения, выбежал вон.
Людвиг остался в палате один. Вместе с умалишенной.
Цыганка смотрела на него теперь уже без детского испуга. Зрачки ее вдруг провалились в глубину сознания и вынырнули страшно пылая. В них была настоящая лютая ненависть - темная, древняя, смертоносная.
Людвиг ахнул и отшатнулся.
Цыганка повернула голову и, оскалив три сгнивших зуба, зашамкала что-то на неизвестном языке, свистя голосовыми связками.
Людвигу почудилось, что она сейчас порвет ремни, поднимется и загрызет его.
Задыхаясь от ужаса, он бросился к двери и, опрокинув стул, как ошпаренный выскочил из палаты.
Навстречу ему по коридору уже спешил Карловски со своими помощниками. Они вбежали в дверь, даже не взглянув на Людвига, который содрогаясь всем телом, встречал их безучастным взглядом.
- О нет! Нет! Нет! Нет! - раздался из палаты отчаянный крик доктора. - Она умерла! Проклятье!
Людвиг, потрясенный, вернулся в помещение.
Карловски, чертыхаясь, щупал шею цыганки, ища пульс.
- Что произошло? - прошептал он, взглянув на Людвига бешенными глазами.
- Я... я не знаю!
- Она была совершенно здорова!
- Откуда мне знать, черт побери! - заорал Людвиг. - Я ее пальцем не тронул! Она... эта сука сама сказала мне что-то!
Доктор сел на стул и закрыл лицо руками.
- Адреналин... Нет, не поможет. Поздно...
Людвиг пытался привлечь к себе внимание, но его не слушали. Из уважаемого всеми начальника он превратился в пустого крикуна.
- Она мне что-то сказала! Вы понимаете или нет!
- Какая разница! - махнул рукой доктор. - Она больше ничего не скажет, и это главное!
Людвиг чувствовал, что не смеет рассказать про охвативший его животный страх. Страх перед чертовой старухой, перед больным, связанным ремнями унтерменшем. Он мучительно застонал, скрипя зубами.
- Ну а что если... - безнадежно проговорил Людвиг. - если в ее последних словах было что-то важное?
Доктор взглянул на него, как на идиота.
- О чем вы?
- Она сказала что-то вроде... О, дьявол! Я никогда этого не произнесу!
- В палате круглые сутки идет звукозапись, - вдруг отозвался переводчик. - Если вам угодно, я могу расшифровать.
- Да-да, конечно!
Через полчаса Людвиг вновь услышал это нечеловеческое сипло булькающее шамканье.
- И что это?
- Не могу сказать точно. Кажется... не умрет охотник, умрет зверь. По всей видимости, предсмертный бред.
- Я не спрашиваю вас, что это значит! - огрызнулся Людвиг.
Он вышел из института и, окутанный черными мыслями, уехал домой, где сразу же позвонил Адель. Та заверила Людвига, что не ощущала никаких предзнаменований. Это его успокоило. Изменить предначертанную судьбу, зная ее наперед нелегко, но все же возможно. История предсказаний знала подобные случаи. У Адель не было причин что-то от него скрывать.
С этого дня Людвиг жил с ощущением человека, напряженно ждущего прихода болезни. С одной стороны, его обнадеживала защита пентаграмм и спокойствие Адель. Он также знал, что без заряженных предметов цыганские проклятия редко достигают цели. Но с другой...
С другой стороны, в глубине души Людвиг чувствовал, что какой-то отсчет уже пошел. Ему стали сниться страшные сны. Ночью он с трудом засыпал, а днем ходил разбитый с тяжелой головой. На него взяли моду лаять случайные собаки. Даже его прекрасный сеттер верный Рето временами будто не узнавал его и даже боязливо ворчал, словно почуяв в хозяине чужака. Иногда по ночам Людвиг слышал его заунывный скорбный вой.