Ладонь столкнулась с хрупкой столешницей как раз там, где минуту назад показалась рука. Но теперь там не было ничего. И гаечного ключа – тоже. Зато Алвес потянулся, решительно вооружаясь небольшим металлическим стержнем. Гаечным ключом можно и до смерти забить! Алвес не собирался рисковать!
Осторожно переступая мелкий хрустящий мусор под ногами, португалец приблизился к столу и резко ткнул под него штырём.
— Эй? — вышло шёпотом, но вдруг это кто-то мирный? Бродяжка какой забрался. Не обязательно ведь у него злые намерения!
Алвес осторожно перегнулся, включил фонарик и ничего под столом не уловил. Распрямился и осветил другие углы комнаты, не заботясь о собственном обнаружении. Дыры выходят к воде – здесь некому видеть его слабые сигналы.
— Может, и впрямь привидение? — вслух поинтересовался он, надеясь, что, признав себя побеждённым, приблизит конец.
Чувство назойливой, но аккуратной слежки нарастало.
— Здесь кто-то есть? — тихо позвал он, возвращаясь в коридор или то, что его напоминало. И позвал чуть громче, — Эй!
Неестественная тишина пробиралась под кожу, зарождая ощущение собственной исключительности – один живой посреди мёртвых коридоров. Давно мёртвых. Безнадёжно. Навечно.
Алвес не удивился бы, обнаружив, что башня – апартаменты воплощения смерти. Вряд ли рядом с таким существом должно что-то жить, ведь так?
Алвес скользнул пальцем по экрану, опять выключая фонарик и переводя дух. Строение не выглядело обжитым и изученным – но это-то ладно. Терпимо. Однако сейчас медленно, по кусочкам и шагам складывалось ощущение, будто ни к чему внутри не прикасалась рука человека лет уже…
Сто?
Шумно сглотнув, Алвес задержал дыхание, всматриваясь в истлевающую бумагу под ногами, не в силах разобрать хотя бы полслова.
Нет, не складывается. Здесь пыльно, конечно, но за сотни лет было бы хуже. Наверное. Да, в стенах полно окон, дыр и нехватающих дверей, ветер и сейчас игриво завывал в тёмных закутках, словно разрушенная башня стала его любимым музыкальным инструментом.
Красиво играл, до мурашек и волос дыбом. Алвес поаплодировал бы, если бы руки не были заняты, сжаты в кулаки, так как раскрытые ладони безжалостно дрожали.
Так и хотелось громко и уверено провозгласить что-то вроде «Я знаю, что ты здесь!», но реплика больше подходила маньяку, уговаривающему жертву выйти в свет. А его поскользнувшийся рассудок отчего-то рассудил, будто им эта фраза подходит просто отлично.
С каких пор Алвес начал думать о себе во множественном числе?
Что он будет говорить стражам порядка, когда его здесь обнаружат?
Может быть, он и впрямь сумасшедший и оттого не помнит, что делал вчера?
— Вторая личность? — просто чтобы понять, как оно звучит, произнёс Алвес вслух. И довольно громко.
Перила возмущённо взвизгнули, недовольные вынужденной стыковкой с не пойми откуда взявшейся тумбой. Алвес, только решивший игнорировать лестницу, конечно же…
Пошёл на хрен!
Сейчас, он будет идти туда, где тумбы падают! Может, там хрупкий пол! Может, никто здесь не работает и не прибирается оттого, каким хрупким стало строение за годы, и вовсю идут споры о его восстановлении или сносе! Мало ли!
Алвес торопливо шагал прочь, цепляясь для равновесия и поддержки за стену, каждый раз с тревогой ожидая, что пол рухнет прямо под ногами. Задрожит, прогнётся, расползётся уродливыми трещинами, и вся башня вместе с ним, с тем, кого она нетерпеливо ждала столетие, с ним, кого так жаждала забрать с собой…
Это не его мысли!
Португалец обернулся, останавливаясь, только сейчас замечая, как стало трудно дышать и как подгибаются ноги в коленях.
Что за чушь лезет ему в голову? Почему он решил, будто башня хочет его убить? Она старая и в аварийном состоянии, наверное.
А может, это всё шоу.
Дыхание успокаивалось. Алвес привалился к косяку плечом, не обращая внимания на занозы, впивающиеся в кожу сквозь тонкую ткань, опустил голову, прикрывая глаза. Чем бы оно ни было, оказалось, это жутко — ходить здесь, не понимая даже, что ему нужно, не пора ли вернуться, не стоит ли…
Оглушающий грохот прямо под ухом, толчок, от которого с лёгкостью отлетаешь к противоположной стене, боль, пыль… Алвес едва успел прикрыть голову рукой, чувствуя всё равно тёплую кровь, стекающую за ухом, и боль сразу в нескольких ушибленных местах. Голова гудела, а сквозь наворачивающиеся слёзы он мог разглядеть лишь всё те же осколки камня, пол родной и небо…
Стена взорвалась.
Он опёрся на стену и теперь прямо там же широко распахнутыми глазами разглядывал небо, теряющее закатный румянец. Всё ещё не веря глазам, оттирая с щеки кровь и прихрамывая, проковылял ближе, вытянул руку, желая наткнуться на камень, отделаться временным или колоссальным помешательством.
Рука ничего не нашла.
Чувство, будто кто-то смотрит сзади, больше всего на свете желая толкнуть в спину, побудило упереться ладонью в крепкую кладку, не понимая, как оно вообще могло случиться. Что-то прилетело в стену снаружи, что она разлетелась?
Но нет, по ощущениям слишком сильно. И какой шанс, что попадёт именно в стоящего Алвеса?
Он до сих пор с лёгкостью разглядывал валяющиеся на полу осколки камня. Побитые, мелкие и крупные. Самые разные. И явно из тех, что раньше здесь не было.
И впрямь призраки агрессивные, оттого здесь ничего сделать и не могут?
Призраки?
Алвес и впрямь оказался готов принять настолько абсурдную идею?
Всю сознательную жизнь португалец называл себя атеистом, не верящим ни в души, ни в богов, чувствуя отвращение к любым религиозным веяниям. Порой был очень груб и резок, когда поднимались такого рода вопросы. Игнорировал религиозные, даже повсеместно принятые праздники, предпочитая в эти дни работать, но подальше от жалующихся на неудачную смену и позицию коллег.
Вся эта мистика, гадалки, экстрасенсы, демоны, души, призраки – всё находилось в отсеке с небрежной подписью «не требующий внимания и времени мусор». Любой, кто знал Алвеса хоть месяц, знал эти особенности. Знал, что не переспорить.
Но сегодня… Сейчас…
Все эти нервничающие дамочки, с придыханием повествующие о холоде призрачных фантомов, проходящих мимо, и тепле, струящемся из рук чудесного целителя, блекли по сравнению с Алвесом и его ощущениями.
Живая башня. Чужие взгляды. Взрывы. Шум. Неясные, безумные мысли. Он снова шёл, куда мог идти.
Впервые Алвес пожалел, что не изучал психологию и понятия не имел, что это за симптомы, как с ними дальше жить и похоже ли это вообще на заболевание. Или всё же заговор?
Что-то очень больное было в этой башне!
Алвес лишь бегло оглядел просторное помещение, отдалённо, по инструментам и старым машинам, каких, как раньше думал Алвес, быть в девятнадцатом веке не могло, определил помещение в ранг лаборатории. Поёжился, представляя, что за эксперименты могли проводиться здесь…
Экзорцисты.
Изгоняют демонов. А как они их находят?
Язык горчило осознанием и проведенной с инквизицией параллелью. Здесь даже пыточные могли иметься. Или ещё какая дрянь.
Чего Алвес сюда припёрся?
Нет, он срочной пойдёт вниз. Или вверх. Нет, из стены этажом выше, что разлетелась, виднелось небо и улица! Или там больше этажей было? Где здесь окна и дыры, что помогут определить местонахождение по отношению к самой земле, а?
Алвес поёжился, задрал голову, потирая расцветающий на плече синяк — один из многих полученных от капризной стенки (странно, что насмерть не убился!), и, не улавливая ни одного пятна, принюхался. Воздух всё ещё казался свежим, но ни одного сквозняка ноги, как назло, не улавливали. А Алвес кружился на месте в окружении пугающих экранов, каталок, столов, стекла.