Но самым страшным и ненавистным для него были ярость и жестокость отца – хотя Тостена он лупил гораздо меньше, чем меня. Мой брат всю свою непродолжительную жизнь в замке стремился стать таким, каким бы его хотел видеть Хурогметен. И не понимал, что угодить родителю не сможет никогда.
– Нет, я не Хурогметен, – ответил я и тут же задумался: интересно, лишает ли меня указ короля моего же собственного титула? – По крайней мере в данный момент Хурогом я не управляю…
Глаза Тостена оживленно блеснули.
– Что ты имеешь в виду?
– Отец решил объявить меня неспособным управлять Хурогом. Король с радостью поддержал его в этом. Соответствующий указ вступил в силу сразу после смерти Хурогметена. И если нашего дядюшку не обуяет, так сказать, жадность, то можно с уверенностью сказать, что Хурог – твой.
Последовало продолжительное, тягостное молчание.
Я напряженно ждал реакции брата. А он таращился в пустоту, будто не понимал, что происходит. Его тонкие длинные пальцы, такие же, как у Орега, медленно сжались в кулаки.
Тостен был моим младшим братом. Вряд ли ему хотелось владеть Хурогом. Но если такое желание в нем все же возникло бы, я больше не стал бы предпринимать попыток вернуть себе замок. Бороться с Тостеном я не собирался.
– Как… – изменившимся, надтреснутым голосом пробормотал он.
– Ты – второй наследник отца, следующий за мной, – спокойно пояснил я.
– Знаю, – раздраженно выпалил Тостен. – Но лишь тебе известно, где я нахожусь… Больше никому… Я хотел спросить, как ты намереваешься это сделать. Каким образом…
– Что сделать?
Я недоуменно покачал головой.
Тостен злобно фыркнул.
– Я прекрасно помню: вы с отцом воевали на протяжении долгих лет, – заговорил он, и мне показалось, передо мной гораздо более старый человек, чем мой младший брат. – Мне известно, что для тебя значит Хурог. Когда ты оставил меня здесь, я долго раздумывал, зачем ты прикидывался дурачком, если никогда им не был. И догадался: ты делал это для достижения единственно желанной цели – дожить до того счастливого момента, когда Хурог станет твоим. – Он отложил арфу в сторону, поднялся на ноги и бесстрашно взглянул мне в глаза. – Ну же, поторопись! Мы с тобой одни, самое время действовать. Предупреждаю, скоро вернется хозяин. Он отправился за новым бочонком пива.
Я уставился на него в полной растерянности. Наверное, в эти мгновения я выглядел как настоящий идиот, которого на протяжении столь долгих лет так искусно разыгрывал. При чем тут хозяин и то, что он скоро вернется, размышлял я, ничего не понимая.
– Послушай, мне срочно надо убираться из этого города. В противном случае меня запрут в сумасшедшем доме для недоумков благородных кровей, – сказал я, вспомнив, что у меня крайне мало времени. – Если хочешь, можешь поехать в Эстиан и пройти обучение в Высшей школе музыкантов. Я дам тебе денег. У бондаря множество друзей. Он поможет тебе собраться в дорогу и найти сопровождающих. Если же ты решишь, что будешь править Хурогом… Гм… На мой взгляд, Дарах не так уж плох, но первое время советую тебе прислушиваться мнения Стейлы. Я отправлю назад Пенрода. Поедете в Хурог вместе. – И Орега, если это возможно, добавил я про себя. – А еще Аксиэля.
Если бы Тостен изъявил желание править Хурогом, тогда мне не нужна была армия. Я огляделся по сторонам.
– В любом случае мне не хотелось бы, чтобы ты оставался в этом заведении. Если у тебя есть возможность куда-нибудь уйти, то… – Я резко замолчал, внезапно осознав, что он подумал, когда я явился сюда. – Ты посчитал, что я пришел убить тебя!..
Неужели он мог ожидать от меня такой дикости, такой жестокости? – с горечью в сердце размышлял я, с ужасом глядя в глаза брату.
Тостен растерянно моргнул.
– Прости меня, – прошептал он и робко протянул вперед руку, словно хотел коснуться меня, но тут же отдернул ее назад и вновь сжал пальцы в кулак, так сильно, что, наверное, почувствовал жгучую боль.
Я поднялся из-за стола, ощущая сильное головокружение. Итак, в глазах родного брата я был отнюдь не идиотом, а бессердечным охотником за Хурогом, для которого не существует ничего святого.
– Если бы ты умер, Хурог просто перешел бы во владение короля, – сказал я, делая шаг в сторону.
И внезапно почувствовал, что мне срочно нужен покой. И уединение. Что я как можно быстрее должен очутиться в каком-то местечке, где никто не помешает мне зализать раны и немного прийти в себя. Что мне следует поскорее уйти отсюда.
– Ты сбежал от бондаря, потому что считал его моим человеком, – сказал я, прекрасно зная, что прав лишь наполовину: Тостен всегда обожал музыку. – Что ж, до тех пор, пока ты приносишь этому заведению прибыль, его хозяин будет тебя защищать.
Я снял с пояса тяжелую сумку с деньгами, которую мне дал Орег, высыпал ее содержимое на стол, разделил на две равные части и одну из них вернул обратно в сумку. Конечно, того, что у меня оставалось, уже не хватило бы на оплату услуг наемных воинов, но я решил, что что-нибудь придумаю. А Тостену тех денег, что я ему оставил, с лихвой хватило бы на обучение в любой школе или на дорогу куда угодно.
Я слышал, как он выкрикивает мое имя, когда выходил из таверны, но даже не оглянулся.
Когда я вернулся на постоялый двор, все остальные были уже готовы отправиться в дорогу.
Передохнув немного, мы двинулись в путь и через некоторое время уже ехали по направлению к Эстиану. Но не по главной дороге, на которой Гарранон мог с легкостью нас отыскать, а по более трудной и менее известной. Когда на землю опустились густые сумерки, мы остановились на ночлег.
Я заявил, что буду первым охранять сон остальных, а в помощники себе выбрал Бастиллу. Она выглядела жутко уставшей и изможденной, я же чувствовал, что запросто продержусь до того момента, пока Пенрод не сменит нас.
Над местом, где мы разбили лагерь, возвышался небольшой холм, густо поросший деревьями. Я указал на него Бастилле и зашагал в том направлении. Она последовала за мной, слегка хромая на обе ноги, но стараясь держаться как можно бодрее. Остальные принялись укладываться спать.
Я опустился на поваленное дерево, а Бастилла скрестила руки на груди и прислонилась спиной к стволу.
Сейчас, в усиливавшейся с каждой минутой темноте, я не мог отчетливо видеть ее лица. Но в течение всего прошедшего дня то и дело поглядывал на беглую рабыню, любуясь безупречной красотой ее профиля.
Орег дал Бастилле возможность вымыться (еще в пещере Хурога, перед дорогой), и ее черные волосы в свете солнца отливали сейчас потемневшим золотом. Она была старше меня, возможно, даже на несколько лет старше моей матери, но сорокалетия вряд ли достигла.
– Итак, – сказал я, – расскажи мне о себе.
– Что вы желаете знать?
Я улыбнулся.
– В Хуроге рабов нет, Бастилла. Но это вовсе не означает, что я не ведаю, какие они. Мне не раз доводилось выезжать за пределы своих земель. Рабы – смирные и кроткие. Ты совсем другая. Расскажи мне, кто ты, и почему Черный Сирнэк так мечтает вернуть тебя.
Бастилла молчала.
– Она волшебница, милорд, – послышался откуда-то сбоку голос Орега.
В темноте я и не заметил, что он сидит рядом.
– Это я и сам знаю, – ответил я.
Бастилла повернула голову и взглянула прямо на Орега. Я понял, что он не пытается спрятаться от нее при помощи своих заклинаний, как делал в большинстве случаев, когда я был не один.
– Я рабыня, что бы вы обо мне ни думали, – произнесла наконец Бастилла. – И как колдунья не очень сильна, но среди рабов Сирнэка была единственной волшебницей. Он находил меня весьма полезной.
Она взмахнула рукой, и в ее ладони загорелось белое холодное пламя. Лицо женщины, освещенное магическим огнем, стало мертвенно-бледным, напряженный взгляд устремился на меня. Я не понимал, что она хочет увидеть. В ее глазах отражалась тревога.