Во время завтрака я продолжал размышлять над всем этим, группировал и перегруппировывал данные, пытаясь найти иное решение, нежели поездка на междугороднем автобусе, наем или покупка автомобиля. Конечно, оставался еще вариант с автостопом, но я хотел быть уверенным в том, что мы доберемся до Агадира без проволочек. Я мог бы попытаться подыскать людей, двигающихся на юг в машине, и предложить им прихватить нас с собой, с условием, что мы возьмем на себя долю расходов, но ради этого не стоило отказываться от автобуса. Приметы попутчика, с которым ты делишь заднее сиденье легковушки, запоминаются гораздо лучше, нежели внешность незнакомца, ютящегося в кресле междугороднего автобуса…
Я смотрел на Карен и долго подыскивал слова, чтобы мой вопрос прозвучал помягче. И в конце концов ограничился банальностью самого низкого сорта.
— Тебя не слишком напряжет поездка на междугороднем автобусе прямо сегодня?
Когда Карен повернулась ко мне, ее взгляд был обращен куда-то в недоступные дали. Она маленькими глоточками отхлебывала какао из чашки.
— Скажи-ка, — произнесла она, — ты знаешь, что эти ребята на станции «Мир» ухитрились получить у смерти отсрочку длиной двадцать четыре часа?
Мгновение я молча разглядывал ее.
Я видел, что Карен толком не удавалось вернуться к реальности. Зачем она сказала мне о «Мире»? Видения из собственного сна тут же накрыли мой мозг целой волной сверхконцентрированных воспоминаний.
— Ну, ты согласна на автобус? — спросил я вслух, ничем не выдавая своего волнения.
— Кажется, к ним явился призрак и объяснил, как запустить небольшой вспомогательный двигатель, имеющийся на станции… Они ухитрились вновь набрать высоту и уменьшить угол входа в атмосферу.
«Призрак? — подумал я. — Черт возьми, откуда она знает об этом? Мы же не включали телик со вчерашнего дня, а накануне она была слишком не в себе даже для того, чтобы просто посмотреть вместе со мной трансляцию футбольного матча. С тех пор я не включал выпуски новостей из страха натолкнуться на наши рожи. Я еще сказал себе, что займусь этим завтра или в последующие дни…»
— Какой призрак? — только и спросил я вслух.
— Какой-то призрак. Так они мне сказали, но полагаю, я также мельком видела это по телику.
— По телику?.. Так они тебе сказали?
В ее глазах, как в зеркале, отразились мои недоверие и тревога. Вернее, я прочитал там, насколько ее все это достало: «Я не сумасшедшая, ты прекрасно знаешь, что мы не чокнутые… просто я иногда вижу кое-что…»
Я ничего не стал добавлять. Да и что я мог сказать? Ведь я тоже пережил сон о станции «Мир» и даже видел там умершего джазмена, который сказал им, что…
— Какой призрак? — внезапно спросил я. — Кого видели эти космонавты?
Она взглянула мне в лицо так, как будто искренне удивилась моему интересу ко всему этому:
— Они видели кое-кого.
— Кого?
— Привидение. Умершего человека.
— Да кого именно, черт побери?
Последнюю фразу я почти выкрикнул, в моем напряженном голосе слышался еле сдерживаемый гнев.
Я увидел, что она почти испугалась меня.
— Музыканта.
— Музыканта?
— Да.
— Саксофониста? Негра? Джазмена, жившего в XX веке? Альберта Эйлера?
Она уставилась на меня, на этот раз по-настоящему удивленная. В ее взгляде вспыхнула надежда. Это был взор влюбленного человека, говорящий: «А… и ты тоже?»
— Верно, — ответила Карен.
Не стоит рассчитывать на то, что я сумею подробно объяснить вам причины возникновения и принципы функционирования релятивистских феноменов, в которые погружает нас нейровирус Широна-Олдиса. Я не знаю, почему за сутки до Карен видел тот же самый сон. И уж тем более не знаю, почему этот сон для меня имел самые благоприятные, а для нее — тяжелейшие последствия. Мне известно лишь то, что Карен не разбудил портье и потому ее сон не прервался на середине. Умерший джазмен в деталях растолковал космонавтам, как починить малый реактивный двигатель, который им никак не удавалось запустить, даже после двух бесплодных выходов в открытый космос с использованием УПК.[29] Именно Карен вышла в безвоздушное пространство, чтобы починить отказавший модуль, после чего джазмен рассказал всем им о части последних суток своей жизни — этого рокового ноябрьского дня 1970 года. В заключение музыкант поведал, что станция вскоре сможет немного набрать высоту, но таким образом они получат всего лишь отсрочку длиною в двадцать четыре часа.
— Почему? — спросил я.
Карен отхлебнула сока. Я видел, что ей приходится постоянно бороться с приступом хандры, характерным для состояния постОСП.