— Твоя подружка? — спросил он у меня.
— А тебе зачем? — ответил я. — Ты что, из полиции, жирная свинья?
Подобные слова всегда должны сопровождаться определенными действиями, а еще лучше, когда такие действия предвосхищают вербальную угрозу. В этом я представляю собой прямую противоположность Карен, своего рода брата-близнеца наоборот. Ведь, по-моему, вовсе не Слово производит действие, но тот или иной поступок порождает определенный смысл. С глухим звуком кулаков, ломающих кости.
Не стоит предоставлять противнику ни малейшего шанса, все-таки подобный вариант — гораздо лучше.
Так что я немедленно перешел к действиям: слитным движением левая нога и таз выдвигаются вперед, а левый кулак мчится прямо к подбородку наглеца. Но таким образом обеспечивается всего лишь технический нокаут. Я же хотел большего. Вот почему вверх взметнулась моя правая рука, и вывернутый кулак обрушился на висок жирдяя всеми фалангами пальцев — удар сбоку, ушу.
В общем, сотрясение головного мозга гарантировано.
Затем я атаковал дебила в гавайской рубашке — он напомнил мне одного из двух придурков из порта (нет, решительно, у меня такая особая карма — сталкиваться с дуэтами кретинов). Этому типу я без затей врезал по башке, добив его ногами после того, как он уже свалился на землю. Я всегда бью лежащего. Так гораздо надежнее.
Никто из окружающих не вмешался. У каждого своих проблем хватает. А это дело белых.
В полицию не станут даже звонить, чтобы не портить репутацию заведения. И оба придурка, скорее всего, очнутся в муниципальной сточной канаве, раздетыми догола.
Я посмотрел на парня, которому только что расквасил рожу. Он тихонько попискивал, ползая по асфальту.
— Этим вечером ты, ублюдок, выучишь два урока. Первое: ты никогда не посмеешь насмехаться над умершими саксофонистами, о которых ничего не знаешь. Когда очухаешься, попытайся разок послушать настоящую музыку. Второе: запомни хорошенько припев вот этой песни: You can do anything, but don't step on my blue suede shoes,[105] — ты, даун из клуба отдыха.
Вот уже второй раз за сутки я шептал слова из песни Карла Перкинса типу, которому я только что безжалостно раскроил башку. Это не имело никакого отношения к Альберту Эйлеру, зато совершенно напрямую было связано с моей юностью, прошедшей на окраине крупного города. Бывают такие уроды, которым по-настоящему не везет, даже в самой середке Африки: им приходит в голову хитрить с парнем, выросшим в регионе, что позже получил название Валь-де-Марн.
Я совершил путешествие по ту сторону физических пределов Вселенной, но я происходил из нулевого километра мегаполиса. Вот два понятия, которые я вбил в голову этого идиота как основополагающие положения.
Потому я добавил: «Это тайна принципа обратного действия, объясненная на доступном тебе уровне, мононейронная амеба: не наступай на мои ботинки, ведь в противном случае они наступят на горло тебе». И я тут же подтвердил этот тезис практическим примером, так что парень не мог бы пожаловаться на нехватку тщательности в педагогическом процессе с моей стороны.
Я добил подонка ударами пятки в солнечное сплетение и по гортани. Этому микроцефалу-бездельнику понадобится время, чтобы полностью поправиться, и он получит все возможности спокойно поразмыслить над моими советами.
Вокруг нас смеялись негры, возбужденные видом крови, а я должен признать, что ее пролилось чертовски много.
Карен взглянула на меня с таким видом, как будто хотела сказать: «Ты никогда не изменишься».
Я мимоходом последний раз пнул парня по роже — таким ударом посылают в сетку футбольный мяч.
Наоборот, я сильно изменился. Оба эти кретина остались в живых.
Мы оставили абиджанский порт за спиной, сели в первое попавшееся такси и провели нашу последнюю африканскую ночь в роскошном отеле в центре города.
Припоминаю, что, сидя на постели queen size[106] «Шератона» перед телевизором с отключенным звуком, я сунул мундштук саксофона в губы и долго дул в инструмент, так и не сумев произвести с его помощью хотя бы писк.
У меня возникло предчувствие, что если кому-нибудь из моих современников удастся извлечь из этого механизма мало-мальски гармоничный звук, такой человек, вероятно, станет неоспоримым виртуозом в игре на саксофоне.
«Появится ли однажды новый Альберт Эйлер?» — спросил я сам себя, перед тем как заснуть мертвецким сном.
Ответ возник почти тут же — в гуще сновидения.
Нет. Эйлер был уникален, что он наглядно доказал нам на станции. Саксофон — это больше чем сувенир, вещественный остаток или след. Этот инструмент — аналогия того, чем был Альберт Эйлер, и на самом деле он по-настоящему звучал внутри нас.
105
Можешь делать что угодно, только не наступай на мои голубые замшевые туфли