У черного входа меня ждал охранник. Верзила в джинсе внимательно вгляделся в мое обновленное лицо и кивнул мне, как старому знакомому, хотя я был уверен: он меня не узнал. Я так часто меняю внешность, что уже и сам забыл, какой я настоящий. В последнем воплощении я был шатеном со светло-карими глазами и бледной от сидячего образа жизни кожей. И без пластической хирургии можно добиться многого. Контактные линзы, плюс-минус десяток килограммов, крашеные волосы куда эффективнее – и существенно дешевле – скальпеля, но и это еще не все. Если научишься менять голос и походку, в считаные секунды станешь другим человеком. Единственное, чего нельзя изменить, – это запах. Его можно приглушить виски и дорогими духами и кремами, но избавиться от него нельзя. Этому меня научил мой наставник. Я знаю, что всегда буду пахнуть черным перцем и кориандром.
Я прошел мимо шеф-повара, который дымил сигаретой без фильтра, стряхивая пепел в консервную банку. Мексиканец у плиты взглянул в мою сторону и тут же отвернулся. В кухне пахло беконом, колбасой чоризо, подгорелой яичницей и прогорклым маслом. Толкнув дверь, я вышел в заднюю часть обеденного зала. Маркус ждал меня в восьмой кабинке под неоновой рекламой пива «Бад лайт». Перед ним стояла нетронутая тарелка яичницы с ветчиной, у локтя – чашка кофе.
Он молчал, пока я не подошел ближе.
– Джек, – произнес он.
– Я думал, мы уже никогда не увидимся.
Долговязый Маркус Хейс больше всего походил на президента какой-нибудь компьютерной компании. Худой как жердь и какой-то неуклюжий. Успешные криминальные авторитеты выглядят иначе. Сегодня он был в темно-синей оксфордской рубашке и трифокальных очках с очень толстыми линзами. Зрение у него ухудшилось после шестилетнего отдыха в исправительно-трудовом лагере Снейк-Ривер в Орегоне. Его глаза, блекло-голубые, вокруг зрачков казались и вовсе бесцветными. Всего на десять лет старше меня, он производил впечатление старика. Ладони рук у него были жесткими и заскорузлыми. Обманчивая внешность – для кого угодно, только не для меня.
Это был самый жестокий человек из всех, кого я знал.
Я проскользнул в кабинку и заглянул под стол. Чисто. В меня еще никогда не стреляли из-под стола, но сделать это несложно, особенно такому ловкачу, как Маркус. Достаточно небольшого пистолета с глушителем, заряженного инфразвуковыми пулями. Одна в живот, вторая в сердце. Кто-нибудь из поваров отрубит мне руки и голову, сложит в мусорный мешок и утопит в заливе. Всего-то и делов.
Маркус раздраженно хрустнул пальцами.
– Обижаешь, Джек, – сказал он. – Я позвал тебя не для того, чтобы убить.
– Я просто подумал, что я для тебя умер. И ты больше никогда не захочешь иметь со мной дело.
– Ну, значит, ты ошибался.
– Я уже понял.
Маркус ничего не сказал. Да ему и не надо было ничего говорить. Я посмотрел ему в глаза. Он протянул руку, раскрыл ладонь и покачал головой, словно был разочарован.
– Патроны, – сказал он.
– Откуда мне было знать, что у тебя на уме?
– Патроны, – повторил Маркус.
Я нехотя подчинился. Двумя пальцами достал револьвер из кобуры и освободил барабан, высыпав на стол пригоршню патронов. Они с серебряным стуком покатились по столешнице и замерли на середине.
Я спрятал револьвер в кобуру.
– Так зачем я тебе понадобился? – спросил я.
– Ты знал Гектора Морено?
Я медленно кивнул. Уклончивость не помешает.
– Он мертв, – сказал Маркус.
Я не стал изображать удивление. На самом деле для меня это не было новостью. Впервые увидев Морено, я сразу понял, что надолго он на этом свете не задержится. Это случилось пару лет назад, в Дубае. Я сидел в баре перед отъездом домой и потягивал апельсиновый сок. Шикарное заведение, сплошь солидная публика. Морено подошел ко мне сзади, весь такой шикарный, одет с иголочки – в полосатом костюме от Армани. Он усиленно пыхтел электронной сигаретой, делая по две затяжки подряд. Потом заговорил, пересыпая речь незнакомыми мне словами. Арабскими? Персидскими? Мы спустились на парковку, и он закурил косяк. От него разило крэком. Боец из него был, как из меня – Санта-Клаус.
– А при чем тут я? – спросил я Маркуса.
– Насколько хорошо ты его знал?
– Более или менее хорошо.
– Насколько хорошо?
– Настолько же хорошо, как знаю тебя, Маркус. Я так понимаю, ты пригласил меня сюда слушать, а не трепаться о каком-то наркомане, с которым я встречался по работе.