Стэйси Кейд
Призрак и гот
Призрак и гот — 1
Оригинальное название: Stacey Kade «The Ghost and The Goth» 2010
Стэйси Кейд «Призрак и гот» 2010
Перевод: MatH, ZanastasiaZ, bracat
Редактор: MatH, Лина “Aileen”
Оформитель: Ксения Левченко
Переведено специально для групп: http://vk.com/e_books_vk и
http://vk.com/club61220889
Любое копирование без ссылки
на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Аннотация
После «встречи» со школьным автобусом, Алона Дэа из Королевы Выпускного Бала превращается в Королеву Мертвых. Теперь как дух (НЕ называйте ее призраком), она застряла в мире живых, где нет и намека на яркий свет, который должен бы был ее забрать.
Хуже того, единственный человек, который может ей помочь – Уилл Киллиан – полный неудачник и изгой, презирающий элиту. Только он может видеть и слышать ее (оказывается, он «благословлен» способностью общаться с мертвыми), но не хочет иметь ничего общего с избалованной девчонкой из своей школы. Алона никогда и ни в ком не нуждалась, а теперь должна раскрыть все свои самые сокровенные секреты этому псевдо-готу?
Уилла сводит с ума его дар или проклятье. Он ждет не дождется, когда закончит школу и сможет наконец сбежать из города в более уединенное место с меньшим количеством призраков. И ему уж точно не нужен еще один преследующий его призрак в лице надменной красавицы Алоны Дэа.
Смогут ли они преодолеть взаимное недоверие и, объединив усилия, добиться желаемого?
Стэйси Кейд
Призрак и гот
Призрак и гот — 1
Пролог
Алона
Улизнуть из школы было достаточно легко, я делала это не раз. Мне нужно было лишь подождать, когда миссис Хиггинс приведет всех на школьное поле, затем проскользнуть за трибуны и спуститься к другому проходу в сетчатом заборе.
А вот незаметно пробраться обратно… будет уже не так просто. Ладно, с этим разберусь позже, когда вернусь. Как и всегда.
Я дрожала под порывами прохладного утреннего ветерка. В семь утра первого мая на улице было не настолько тепло, чтобы разгуливать в дурацкой тонкой футболке и коротких шортах, которые нас заставляют надевать для занятий. На поле от ветра хотя бы защищают трибуны, а черные сидения сохраняют частичку тепла, оставшуюся с прошлого дня.
Сейчас мне помогал согреваться лишь клокотавший внутри гнев. Как она могла снова так со мной поступить?! Она что, так ничего и не поняла? Да не будет для нее никакого сказочного конца! Не в этот раз. И мне надоели все эти глупые звонки от него с вопросами о ней и ее завуалированные вопросы о нем.
Я пошла быстрее, направляясь в сторону теннисных кортов. Бросив быстрый взгляд через плечо, и убедившись, что расстояние между мной и полем достаточно большое, я открыла мобильник, который прятала в зажатой руке во избежание ярости миссис Хиггинс, и нажала кнопку быстрого набора номера. Номера «один», конечно же.
Раздался гудок, и я представила, как в темной кухне на липком гранитном столе мигает телефон. Она не ответит, так как это расстроит ее планы, но узнает, что звоню я. Прижмет трубку к груди и посмотрит на номер, надеясь, что звонит он.
Надеюсь, меня кто-нибудь прикончит прежде, чем я столь отчаянно буду жаждать чьего-либо внимания. Серьезно, это же жалко. И из-за этого рушатся жизни. Например, МОЯ жизнь. Теперь мало того, что я опять должна солгать миссис Хиггинс о причине ухода с урока (я не против этого в определенных обстоятельствах, если на то есть серьезная причина), так у меня еще и не получится встретиться перед занятиями с Крисом и Мисти – моим парнем и лучшей подругой, что повлечет за собой еще одну ложь. Они терпят друг друга только ради меня. И что еще хуже, сегодня праздник выпускников-спортсменов, а шкафчик Криса, в отличие от шкафчиков остальных старшеклассников-спортсменов, останется не украшенным до обеда.
Не то чтобы ее это все заботило. Ей всегда было плевать на всех, кроме себя любимой.
К тому времени как сработал автоответчик, меня уже трясло от злости и я быстро шла мимо теннисных кортов к Хэндерсон-стрит, ожидая телефонного сигнала. Когда он прозвучал, я заорала в телефон так, чтобы она смогла услышать меня наверху, в своем гнездышке из смятых простыней и скомканных салфеток:
— Я знаю, что ты слышишь меня, и не могу поверить, что ты заставляешь меня это повторять! Неужели у тебя не осталось ни капли гордости? Он позвонил мне, мне, а не тебе! Тебе картина еще не ясна? Бог мой, да приди уже в себя, наконец, и…
Меня обдало горячим воздухом. Ошарашено умолкнув, я обнаружила, что ступила с тротуара на дорогу, даже этого не заметив. В это мгновение я услышала рев гудка, почувствовала запах выхлопных газов и горящих шин, и увидела, как гладкий, ярко-оранжево-желтый нос школьного автобуса на скорости несется прямо на меня. Боже, автобусы такие уродливые, когда ты видишь их крупным планом.
Глава 1
Алона
То, как я умерла, должно было бы стать самым худшим мгновением в моей жизни. Я это к тому, что: алё, меня переехал полный ботанов школьный автобус, в то время как на мне были лишь красные короткие шортики из полиэстера и практически прозрачная белая футболка! Разве может быть что-нибудь ужасней этого?
Так я думала. В четверг, через три дня ПС (для недогадливых – после смерти), я проснулась как обычно: лежа на спине, слева от желтой линии на Хэндерсон-стрит, ощущая на лице тепло от попыхивающего, проезжающего мимо автобуса.
Не «того самого» автобуса. Тот самый, что меня убил, наверное, еще находился в ремонте или был списан, или не знаю, что уж там еще делают с транспортными средствами с плохой энергетикой.
Я закашлялась и села, разгоняя рукой горячий шлейф от выхлопных газов. Знаю, знаю, это странно. Ни легких, ни тела, ни дыхания, но, слушайте, не я устанавливаю правила, я здесь просто живу… вроде как.
Я поднялась на ноги как раз вовремя для того, чтобы Ленд Ровер Бена Роджерса (его отец дилер этой фирмы… счастливчик!) проехал прямо сквозь меня. Я вздрогнула, но боли не почувствовала. Эти дни мне ничего не могло причинить боль, но я пока еще к этому не привыкла. Бен, конечно, ничего не заметил, продолжая болтать по прижатому к уху мобильному. Он не мог видеть меня. Никто не мог.
Если я кажусь довольно спокойной по поводу всей этой «я-мертвая» фигни, то только потому, что у меня было несколько дней, чтобы попривыкнуть. Первые двадцать четыре часа? Определенно не из моих любимых. Если кто-то попытается впарить вам избитое: «я понятия не имел, что умер, пока не обернулся и не увидел свой надгробный камень», знайте – это ложь.
Во-первых, изготовление надгробий занимает несколько месяцев. Особенно тех, что делают по спецзаказу из итальянского красного мрамора с плачущими ангелами наверху. Во-вторых, если вам ни о чем не скажет вид вашего изуродованного, обмякшего тела, то достаточно последовать за ним в больницу и посмотреть на то, как замученный и усталый врач из отделения экстренной медицинской помощи, заявляет, что «ты» мертв, несмотря на то, что в этот самый миг ты кричишь и умоляешь его услышать и увидеть тебя. А как вам тот момент, когда «ваш» папа заходит в холодную комнатушку на цокольном этаже больницы и ему показывают «вас» на ужасном зернистом прикладном ТВ?
Я пыталась с ним поговорить. С папой, я имею в виду. Он не слышал меня. Что, впрочем, совершенно неудивительно. Расс Дэа слышит только то, что хочет услышать – во всяком случае, так он всегда говорит. Вот почему из него вышел отличный корпоративный представитель… или, по мнению некоторых людей, законченный мерзавец. Но тут он заплакал.
Мой папа, человек, учивший меня, что «отсутствие эмоций» – первое правило получения желаемого, стоял в одиночестве в крошечной, пахнущей антисептиком комнате с посеревшим под загаром лицом и блестящими в мерцании флуоресцентных ламп дорожками слез на щеках.
Вот тогда-то я и поняла. Еще до того, как он сдавленным шепотом, совершенно не похожим на его обычный звонкий голос, произнес: «Это она». Я умерла. Может быть, не полностью – в конце концов, какая-то часть меня все еще находилась здесь и наблюдала за происходящим. Но на телевизионном экране совершенно точно было мое тело – покрытое белоснежной простыней, маленькое и хрупкое, каким никогда мне до этого не казалось, со спутанными вокруг лица волосами.