— Да, с этим довольно неожиданным и крайне приятным моментом моего быстротечного бытия в прошедшем суточном интервале времени я согласен. Каюсь, признаюсь, — смущённо ответил я и вдруг значительно покраснел.
— У, как изящно выражаешься! Браво!
— Хватит!
— Ну и прекрасно! Как говаривал один восточный мудрец, сидя под дождём у стены монастыря, куда его не впустили, «если ты, разгребая кучу дерьма в навозной яме, вдруг обнаруживаешь на дне её бриллиант, то сразу же забываешь и о тяжком труде, и о сопутствующих ему мрачных мыслях и даже о весьма неприятном запахе, ибо, что такое запах? Он пройдёт, и о нём все скоро и благополучно забудят, а бриллиант останется на века!», — усмехнулся Леший.
— Да, возможно ты и прав, мой старший брат, — благостно и светло улыбнулся я, представив перед собой Барбару, конечно же, в обнажённом виде и с двумя великолепными псами подле неё.
Немецкая овчарка и бульдог, бдительно смотрящие в пустоту мироздания, которая из последних сил грозит вовремя предотвращёнными бедами… Женщина и псы подле неё… Это, как девочка с персиками. Или, всего лишь, с одним персиком? Вечная тема и картина. Да, Валентин Серов был гением… Ну и что?!
— Призрак!
— Да?!
— О чём ты думаешь!?
— Обо всём… Мир велик и разнообразен, а мысли мои подобны скакунам… Шальным…
— О чём ты думаешь?! Повторяю вопрос!
— О великом русском художнике.
— Что?!
— Не что, а кто!
— И кто же это?!
— Как говорил Гесиод, «не изображай себя лишний раз убогим, а то станешь им!».
— Вот это да?! — вполне искренне изумился старик. — Так ты не так прост, как кажешься?!
— А как ты хотел?!
— Я хотел, но не ожидал.
— В «Теогонии» Гесиода присутствует одна крайне простая, но чрезвычайно мудрая мысль.
— И?!
— «Знай время!».
— Гениально!
— Вернёмся к Серову.
— Согласен…
— А ты в курсе, старший брат мой, что Серов был первым и самым настоящим импрессионистом?
— Что?! А Моне и Мане, а Ван Гог, а коротышка этот, ну, граф, как его звали?!
— Тулуз Лотрек.
— Да, да! А вся братия иже с ними?!
— Так вот… — невозмутимо продолжил я. — Импрессионизм — это квинтэссенция русского духа!
— Интересная точка зрения…
— Но он, Серов, несколько стеснялся этого своего предназначения или миссии. А зря. Возможно…
— Никаких слов типа «возможно»! — возмутился старик. — Пошли они куда подальше, все эти псевдо импрессионисты, англо-саксонские выродки и ублюдки! Всех их в Сибирь, в район Байкала, по этапу в тундру! Пусть пасут оленей и питаются морошкой!
— Не понял? Французы вроде бы не англо-саксы?!
— Плевать! Все они одним миром мазаны! Если Русский Царь удит рыбу, то пусть все, затаив дыхание, следят за этим действом! Пусть сосут свои дохлые псевдо импрессионистские краски и наслаждаются Великим Северным Сиянием и моржами под ним!
— Вот это по-нашему! — рассмеялся я. — Хотя не совсем всё понял.
— Как говорил Конфуций, «если на рассвете познаешь дно, то на закате солнца можно умереть!».
— Великая истина! — задумался я.
— А то!
— Ладно, сменим тему…
— Пора…
— Так ты всё-таки поменял свою точку зрения по поводу моего, ну, весьма вероятного сближения с твоей дочкой? — весьма нерешительно и осторожно вдруг спросил я.
— Нахожусь пока ещё в весьма тяжких раздумьях по данному поводу, — сурово нахмурился старик. — Посмотрим, как пойдут наши дела, и будут проистекать дальнейшие события.
— Хорошо. Спасибо и за это, — воодушевился я.
— Не за что. Вообще-то, главное, что волнует меня в этом весьма интимном и важном вопросе, — отсутствие достойного приданного, — пригорюнился старик.
— Господи, ну что за патриархальщина! — рассмеялся я. — Ну что за бред ты несёшь?!
— Вообще-то, воспитан я на давних и нерушимых русских традициях. Вопрос о приданном очень важен.
— Обещаю, что если у нас с Барбарой что-нибудь получится, то он, этот мучительный вопрос, будет снят с повестки дня раз и навсегда. Ты забыл, что я самый что ни на есть настоящий миллионер? — гордо произнёс я.
— Ах, да, — ухмыльнулся Леший. — Совсем забыл. Так ты очень завидный жених! Ну и зачем тебе моя не совсем молодая доченька?
— ?!
— О! Сколько на этом свете существует юных, длинноногих, развратных и стройных прелестниц! Сам бы поимел их всех одновременно!
— А что мешает?
— Думы, думы…
— Думы о былом, или о будущем?