Принес девушку в вахтерку, небрежно сбросил ее на возмущенно взвизгнувшую раскладушку и, взглянув на наручные часы, охнул:
– Черт, уже почти семь! Мне к восьми на занятия, а еще домой заехать надо, переодеться, душ принять.
Он подошел к раскладушке, присел на корточки, по-хозяйски провел ладонью по груди Марфы и, приблизив свое лицо к ее глазам почти вплотную, так, что его прозрачно-серые глаза заполнили собою все пространство, вкрадчиво произнес:
– А теперь слушай меня внимательно, кобылка! Где-то через полчаса ты сможешь говорить и двигаться. Так вот: не вздумай говорить лишнее и двигаться в неправильном направлении. Под неправильным направлением я имею в виду отделение милиции, травмпункт, больницу, поликлинику. Насчет Любки – как хочешь, можешь и поделиться с ней впечатлениями. Но учти – я скажу, что ты сама на меня повесилась, зазвала на ночное дежурство и с энтузиазмом кувыркалась всю ночь. И будь уверена – Любка поверит мне, а не тебе. Если все же тебе в голову придет дурная мысль разболтать или написать заявление в милицию, – так, для справки: мой отец – полковник МВД. Думаю, тебе, даже с твоей дремучестью, должно быть понятно – шансов у тебя против меня нет. Ни одного! А вот неприятности я смогу тебе устроить. И с работы вылетишь, и из общаги попрут. Так что помалкивай, поняла?
Жесткие пальцы больно сжали грудь девушки, затем Сергей выпрямился и ухмыльнулся, глядя на нее сверху вниз:
– Да, кстати. Не думай, что видишь меня в последний раз. Я тебя еще навещу! Здесь же. Ты мне понравилась. Но не бойся – не сразу, подлечись пока.
И, еще раз взглянув на часы, Кольцов исчез в темноте холла. Скорее всего, в здание он проник через какое-нибудь окно на первом этаже. Мог и накануне днем подготовиться, зайдя в корпус и оставив окно, допустим в мужском туалете, незапертым на шпингалет.
Но Марфе сейчас было все равно. Голова ее болела все сильнее и сильнее, стальной обруч стягивал виски все туже. Казалось, что еще чуть-чуть, еще немного – и голова лопнет, взорвется, разлетится на тысячу осколков. Девушка не могла ни думать, ни вспоминать, ни плакать.
Но голова не взорвалась. Просто вдруг стало темно. Темно и тихо. И спокойно. Девушка нежилась в бархатной темноте, радуясь покою. И тому, что все случившееся, скорее всего, было сном. Ночным кошмаром, не более того.
Потому что по-другому быть не должно. Ну как это так – чтобы обычный парень, пятикурсник технического вуза, оказался вдруг таким чудовищем? Ну нахалом, ну придурком, ну приставалой, но не больше!
В эти бархат и негу внезапно ворвался визгливый голос сменщицы:
– Ничего себе! На часах уже половина восьмого, а она дрыхнет! Ты что, напилась, что ли? Да нет, вроде на столе только чай этот твой вонючий… А ну, вставай!
И в следующее мгновение тело ее пронзила острая боль – это Лариса Петровна рассерженно потрясла девушку за плечо.
Марфа вскрикнула, оттолкнула руку бабульки и села на раскладушке, протирая тыльной стороной ладони глаза.
– Ты чего дерешься? – возмутилась Лариса Петровна.
– Извините, – хрипло выдавила Марфа, с ужасом прислушиваясь к своим ощущениям – боль, глумливо похихикивая, наползала отовсюду.
Значит, ей не приснилось…
– Чего извините, чего извините! – скандально поджала губы сменщица. – Мало того, что дрыхнет на работе, небось и обходы не делала, так еще и ключи, вон, на полу валяются! Совсем распустилась, бессовестная! А ну-ка, ну-ка…
Бабулька нацепила очки и внимательно присмотрелась к Марфе. Затем понимающе поджала губы и брезгливо процедила:
– Все с тобой ясно! А еще скромницей прикидывалась! Вместо того чтобы дежурить как положено, она хахалей сюда водит, шалава!
– Каких хахалей, Лариса Петровна, как вам не стыдно такое говорить! – сипло выдавила Марфа и мучительно закашлялась, с трудом удерживая очередной рвотный спазм.
– Мне стыдно?! – подбоченилась Лариса Петровна. – Это мне должно быть стыдно?! Можно подумать, это я валяюсь тут с распухшими губищами! И вон какие-то пятна подозрительные, на засосы похожие, из ворота блузки выглядывают! У-у-у, проститутка! Сегодня же докладную на тебя напишу!
– Да пишите что хотите! – поморщилась Марфа, с трудом поднимаясь – все тело буквально верещало от боли. – Только не забудьте упомянуть, что сами по ночам спите, обходов никогда не делаете и вахтерка у вас вечно нараспашку. Думаю, если опросят студентов, мои слова подтвердятся. А вот насчет ваших – сомневаюсь. Так что пишите, пишите. Вот прямо сейчас и можете приступать!
Сменщица злобно прошипела что-то невразумительное и, отвернувшись, монументально плюхнулась на стул.