Мои навыки уникальны. Выработанные за всю жизнь преданности и упорного труда. Это не талант. Это не удача. Именно упорство делает меня лучшим в том, чем я занимаюсь.
По этой причине Виктор относится ко мне с большим уважением. Но мне также хотелось бы верить, что он считает меня другом. И, возможно, по мере развития наших с ним многолетних отношений, даже сыном.
Я не люблю ему лгать. Но когда дело касается Кати, я должен. Виктор не потерпит такого предательства. Если правда когда-нибудь раскроется, он наверняка прикажет убить ее. Она сделает из меня посмешище. А в мире Воров предусмотрено только одно наказание за такое преступление.
Как бы мало я ни заботился об ее судьбе, я все же не могу с чистой совестью приговорить ее к смерти. Виктор в чем-то старомоден, в чем-то современен. Он не следует изначальной традиции Воров оставлять семью ради интересов братства. Для него семья за пределами воровской иерархии так же важна, как и сами братья воры. - Для верного Вора нет ничего лучше счастливого дома, - любит повторять он. Организация очень старая, но она развивалась с течение времени. Теперь это обычная практика - жениться на подходящих кандидатурах в рамках нашей собственной культуры или ради перспективных союзов. Для человека моего ранга Катя - самый очевидный выбор. Та самая кандидатура, на которой настаивали Виктор и ее отец Анатолий. Так что эта уловка продолжается. Ему нужны мои заверения. И я дам их, пока что.
— Она занята планированием рождественской вечеринки.
Виктор машет рукой и отвергает эту идею как абсурдную.
— Это чепуха. Надо бы ей, Лешенька, свадьбу планировать, а не это все. —Анатолий уже несколько раз предлагал мне озвучить дату.
Я набираю в ложку борща и жду. У меня заканчиваются причины, которые бы служили достойными отговорками.
— Что тебя удерживает? — спрашивает он. — В этом году тебе тридцать пять. Не кажется ли тебе, что давно пора обзавестись семьей?
— Да, — соглашаюсь я. — Я очень этого хочу.
— И все же ты колеблешься, — возражает Виктор. — Я начинаю верить, что у тебя есть определенные сомнения.
Подошел официант и убрал наши тарелки, а Виктор наклонился вперед, изучая меня.
— Это как-то связано с твоим отцом?
— Это не имеет к нему никакого отношения, — возражаю я. Мой голос выдает негодование, которое я всегда испытываю при упоминании имени Сергея, но такой человек, как Виктор, не прислушивается ни к чьим предупреждениям.
— Ты никогда не считал себя нормальным, Лешенька. Тебе стоит откинуть эти страхи. Катя будет тебе хорошей женой. Она уже знает о твоем состоянии. И она принимает это. Она будет верна. Без вариантов.
Только она мне не верна. Она лгунья и шлюха. Она из тех, кто ищет высокопоставленного мужа, но предпочитает отведать каждого собрата вора у него за спиной. Но Виктору я этого не говорю. Вместо этого я только киваю.
Он вздыхает и откидывается на спинку стула, требуя еще выпить. Официант быстро наполняет его рюмку и оставляет нас беседовать.
— А что с этой рабыней? — спрашивает он. — Ты собираешься держать ее в Америке, пока не приедет Арман?
Его слова пробуждают к жизни мысленный образ девушки. Талия. Это тот же самый образ, о котором я думал много раз с тех пор, как встретил ее только вчера вечером. Она пострадала больше, чем я предполагал. Франко был прав. Я изучил каждую деталь ее жизни. По фотографиям. Но встретиться с ней лично… видеть ее в таких условиях… Я не был готов к такому.
Она - кожа да кости. Спутанные светлые волосы и изможденное безжизненное лицо. Эти пустые серые глаза стали болезненным напоминанием о ком-то другом. Еще одном призраке. Том, который частенько преследует меня. И уже сейчас Талия пробуждает воспоминания, к которым у меня нет желания возвращаться. Со вчерашнего вечера я тысячу раз сомневался в своей стратегии. И все же даже сейчас мне не терпится вернуть ее и привезти к себе домой. Чтобы осуществить свои планы, прежде чем я смогу продолжать сомневаться в их жизнеспособности и дальше.
— Да, — говорю я Виктору. — Она останется в моем доме.
— У тебя дома? — спрашивает он.
— Магда позаботится о ней, — объясняю я.
Он больше не оспаривает мое решение, чему я очень рад. Но он замечает мой явный дискомфорт.