— Пойдем, — говорю я ей. — Тебе пора спать.
Глава 10
Талия
Я смотрю на страницы книги, когда входит Магда с обедом. Взглянув на меню, я хмурюсь. Опять рыба. Приправленная горкой сметаны. Всегда рыба со сметаной.
— Я не голодна, — говорю я ей.
Она отчаянно трясет головой.
— Вы должны есть каждый раз. По крайней мере, понемногу.
— Я не люблю рыбу.
— Мистер Николаев настаивает, чтобы вы ели ее, пока не почувствуете себя лучше.
Я не отвечаю, поэтому она ставит поднос и направляется к двери. Какая-то часть меня хочет держать дистанцию. Но Магда была добра ко мне. Она видела меня в худшем состоянии, и когда она смотрит на меня, в ее взгляде нет осуждения.
— Магда?
Мой мягкий голос останавливает ее, и она удивленно оборачивается.
— Слушаю?
Я хочу ей сказать хоть что-то. Но я не знаю, что именно.
— Почему окна пуленепробиваемые? — вот что вырывается у меня изо рта.
Магда смотрит в окно.
— Как вы догадались?
Я стучу по стеклу.
— Потому что у Армана были такие же.
Чего я ей не говорю, так это того, что я обнаружила это, когда безуспешно пыталась выпрыгнуть из одного.
— Мистер Николаев не будет рисковать вашей безопасностью, — говорит она. — Это для нашей защиты. Этот дом безопаснее, чем любое другое место, которое вы когда-либо могли себе представить.
Чтобы продемонстрировать это, она отодвигает тяжелую дверь в мою комнату, которая никогда полностью не закрывается.
— Видите эти полоски? — указывает она. — Они магнитные. Усиленная сталь. Эта комната предназначена для вашей защиты, Талия, хотя вам она и не нужна. Мистер Николаев никогда бы не позволил никому подобраться к вам так близко.
Я киваю, и она улыбается. В ее глазах светится надежда, а это опасно. Я не могу позволить ей думать, что она исправит меня. Я разочаровывала всех, кто когда-либо смотрел на меня так раньше.
Я беру поднос и сосредотачиваюсь на еде. Магда уходит, и только когда она оказывается вне пределов слышимости, я говорю ей "спасибо".
Глава 11
Талия
Еще две недели проходят под одной и тоже монотонной схеме. Проснуться, поесть, поспать и так по кругу. Мое тело вернулось в более здоровое состояние, но мой разум остался таким же, каким был всегда. Больным. Отравленным.
Я начинаю беспокоиться. Алексей не навещал меня с тех пор, как сделал своей женой. Иногда я отваживаюсь выйти из своей комнаты. Не очень далеко. Только на тот этаж, на котором я живу. Дом большой, и внутри он похож на замок. Каменные полы и стены, насыщенные цвета и мебель. На втором этаже три спальни, а также кабинет Алексея. И когда я прохожу мимо него или даже задерживаюсь в дверях, он, кажется, не замечает меня. Я как привидение в этом доме. Передвигаюсь незаметно.
Но я его замечаю. Чем дольше я здесь нахожусь, тем больше замечаю в нем. Голубизну его глаз, когда он останавливает свой взгляд на мне. Линию его челюсти. Запах, который, кажется, витает по всему дому, даже когда его нет в комнате. Вездесущее напоминание о нем.
Мне любопытно.
Он мафиози. Но он никогда не выходит из дома. В его кабинете есть компьютерные экраны, которые занимают всю стену. Я не знаю, чем он занимается. Чем-то, что связно с компьютерами. Он умен. Я могу сказать это по тому, как он изучает цифры и делает заметки. Часто его и Франко можно застать за игрой в шахматы в его кабинете.
Магда заботится обо всех нас. Она готовит, убирает и следит за хозяйством. Франко неукоснительно выполняет то, что приказывает ему Алексей, насколько я понимаю, поскольку он чаще выходит из дома. У них у всех есть своя работа. Их причины существования. У всех, кроме меня.
Я делаю вид, что читаю. И обдумываю свои собственные планы. Иногда этого желания больше не возникает. Желания причинить себе боль. Желания освободиться. И это меня беспокоит.
Мне нужно вернуть его обратно. Я не могу успокоиться в комфорте. Это не реальность.
Поэтому, выходя из душа, я делаю то, чего раньше не делала. Я подхожу к зеркалу, висящему над раковиной. Тому, что все еще было накрыто полотенцем.
Дрожащей рукой я откидываю полотенце. И прямо на меня смотрит холодное напоминание о моей истинной реальности. Я не узнаю эту женщину. Она измождена, с выступающими костями и бледной кожей. Кожей, покрытой шрамами и постепенно сходящими синяками.
Я касаюсь своих щек, и она тоже. И я ненавижу ее. Я ненавижу ее так сильно, что хочу, чтобы она просто исчезла. Я сжимаю руку в кулак и ударяю ею по ее отражению. Стекло разбивается, и кровь капает с моих пальцев, когда я отступаю на шаг. Но этого недостаточно. Этого недостаточно для ярости, которая клокочет внутри.