— Скажи мне, что тебя так беспокоит, — предлагаю я.
— Она, скорее всего, очень непредсказуема. Невозможно сказать, в каком состоянии она окажется, когда ты впервые встретишь ее. Через что ей пришлось пройти. Она будет сломана.
Я бросаю взгляд на фотографию девушки на моем столе. Ту самую, которую дала мне ее подруга Мак в надежде, что я смогу найти ее. Что я смогу спасти ее. Это фотография, которую я изучал день и ночь в течение последних трех недель. Я знаю о ней все. Я прочитал ее досье от корки до корки. Раскрыл всю ее историю вплоть до того момента, когда ее продали. И то, что говорит Франко, - правда. Она сломлена. Она повреждена. Я знаю это лучше, чем кто-либо.
Я наливаю себе еще коньяку и поднимаю бокал в знак согласия.
— И именно поэтому она будет идеальной.
Глава 2
Талия
СМЕРТЬ.
В этом слове есть такое чувство завершенности. Но это больше, чем просто конец. Люди умирают задолго до того, как попадают в могилу.
Они умирают по незначительным причинам каждый божий день.
Из-за потери чувств. Отсутствия заботы. Иногда это происходит медленно. Иногда это похоже на последствия урагана.
Смерть может вселиться в тело задолго до того, как душа покинет его.
В моем случае это правда. Это единственная истина, которую я знаю.
И я готова принять смерть этой жизни с распростертыми объятиями. Я готова к полету. Готова обрести покой.
Еще одна неделя. Семь дней. Еще сто шестьдесят восемь часов.
Этого мне хватит. Тех остатков белых таблеток достаточно, чтобы освободить меня. Если сегодня все пойдет по плану, я, возможно, даже выиграю для себя денек относительной свободы. Арман всегда щедр на таблетки, когда принимает гостей. Чтобы я не рыпалась. Чтобы держать меня в узде.
После того, как он меня трахнет.
Потому что он никогда не трахает меня, когда я под кайфом. Он не оказывает мне такую любезность. Для него я всегда должна быть трезва как стеклышко.
Он сейчас внутри меня. Он трахает меня, как грязную свинью. Точно также он всегда поступает перед вечеринкой. Это для того, чтобы я не забыла, кому я принадлежу, когда все его друзья будут внутри меня сегодня вечером. Он кончает с ворчанием и отбрасывает меня в сторону на грязный матрас, на котором я провожу свои дни.
Я не смотрю на него, когда он говорит. Я уже знаю, что он скажет. Одно и то же предупреждение шипит мне каждый раз. У него сильный акцент и тяжелое дыхание. Только слова на этот раз другие. Я едва не пропускаю их значение сквозь пелену отчаяния, но что-то в его голосе привлекает мое внимание.
Трудно точно определить, что это. Но что-то не так. Я никогда раньше не слышала, чтобы Арман нервничал, но сейчас он говорит именно так.
— Сегодняшний вечер очень важен, — говорит он. — Эти люди должны быть довольны. Ты должна постараться.
Я не отвечаю ему, потому что никогда не отвечаю. Он не заслуживает моих слов. Мои слова покинули меня давным-давно, примерно в то же время, когда мой рассудок выскользнул за дверь. Но вопрос застыл в моих глазах, когда я смотрю на него, и он отвечает.
— Если ты поставишь меня сегодня в неловкое положение, я живьем сдеру с тебя шкуру на всеобщее обозрение.
Ничего. Я ничего не чувствую, когда он это произносит. Потому что его обещания смерти, какими бы жестокими они ни были, всегда ложные. Он слишком дорожит своей властью надо мной, чтобы отпустить.
Его трофей. Его драгоценная рабыня. Американка с красивыми светлыми волосами и пустыми глазами. Ничто другое не имеет значения в этой пустоши.
— Каролина! — он щелкает пальцами, и через мгновение она появляется, сложив руки перед собой и склонив голову в знак покорности.
Каролина любит Армана. А меня она ненавидит. Он всегда заставляет ее ждать за дверью, пока он трахает меня. Значит, она знает свое место. Она, может, и вольна бродить по особняку и заслужила его доверие, но она никогда не получит сердце Армана. Потому что у этого человека его нет.
Он кивает ей головой, и она делает шаг вперед без дальнейших указаний. Ее рука тянется к медальону на шее, и Арман поднимает палец, говоря с ней на языке, который я до сих пор не поняла. Арман не русский. Это все, что я знаю. И он мне как-то сказал, что мы в Болгарии, но это не его родина. Остальное - просто детали, которые ускользают от меня.
Может быть, я и не понимаю слов, которые говорит Арман, но я хорошо понимаю его манеры. И когда Каролина берет одну таблетку из медальона, меня охватывает паника. Мне нужны две. Две таблетки равны семи дням. Я умоляюще поднимаю два пальца, и Арман бьет меня ногой в живот. Мое тело сворачивается в клубок, когда я начинаю кашлять и бороться за глоток воздуха.