И тут я понимаю кое-что еще. Что я чувствую движение сверху. В самое мое естество.
Надо мной - мужское лицо. Но это тот, кого я не знаю.
Я пытаюсь пошевелиться. Но мое тело не слушается. Он вялое и отяжелевшее. Со мной что-то не так, но я не понимаю, что именно.
Раздается тихий шепот. И какое-то движение. Руки на мне, перемещают меня. При очередном вторжении возникает шок и боль. Сзади.
Теперь их двое. Два незнакомца внутри меня.
И тут я слышу голос Дмитрия. Мое замешательство и паника прекращаются на долю секунды, в течение которой я верю, что он собирается исправить это. Что он все исправит.
Но когда он входит в поле моего затуманенного зрения, искаженное моим распухшим лицом, я вспоминаю машину. Его кулак. Место, куда он меня привел.
Теперь он прямо передо мной. Он расстегивает молнию на брюках с ничего не выражающим лицом. Это не тот человек, которого я знаю. Не тот человек, с которым я провела последний месяц. Он трется о мое лицо, и я пытаюсь вырваться, когда он хватает меня за волосы и шлепает по синяку.
Шок от боли заставляет мой рот раскрыться, и он толкается внутрь, затыкая мне рот.
— Тебе лучше привыкнуть к этому, котенок, — говорит он мне. — Боль - твой новый лучший друг. Это то чувство, которое ты узнаешь сейчас. И единственное, что ты будешь знать потом. Лучше смириться, чем бороться с ним.
Не могу пошевелиться. Я не могу сопротивляться. Они накачали меня чем-то, понимаю я, пока Дмитрий смотрит, как слезы текут по моим щекам. Он также знает, что мое сопротивление бесполезно. И ему все равно.
— А теперь сделай мне еще один подарок, — говорит он, используя мой рот. — В память о старых добрых временах.
Он груб со мной. Грубее, чем когда-либо. И когда он заканчивает, он кончает мне прямо на лицо, размазывая сперму, прежде чем плюнуть на меня и втереть плевок со смаком.
А потом он опускается передо мной на колени. Гладит меня по щеке.
— Это просто бизнес, — говорит он мне. — На этом все, котенок. Не усложняй себе жизнь.
Он исчезает из комнаты и из моей жизни, пока другой человек занимает его место. Долгое время нет ничего кроме боли. Но линии размыты, и я не могу быть уверена, физическая она или эмоциональная. Кажется, она никогда не кончится.
Я не знаю, сколько их. Я не помню ничего, кроме боли.
И когда я закрываю глаза, я пытаюсь найти способ перебороть боль. Думая, что это поможет. Но единственное, что я вижу, - это лицо Мак. Моя лучшая подруга, моя сестра и единственный человек на этой земле, который любит меня.
Она не знает, где я. Потому что я была слишком зла, чтобы сказать ей правду.
Есть известная поговорка о том, что все становится понятнее задним числом.
Оглядываясь назад, я никогда не понимала, насколько важным был этот момент. Мы с моей лучшей подругой сидим в кафе и обедаем. Вот-вот начнется один из наших многочисленных споров. То был последний раз, когда я ее видела.
Люди всегда говорят, что хотели бы знать, что должно произойти, прежде чем случится катастрофа. В то время я бы тоже так сказала. Я бы сказала Мак, куда собираюсь. И тогда я позволила бы ей отговорить меня.
Но сейчас, оглядываясь назад, я не думаю, что сказала бы то же самое.
Мне пришлось отправиться в ад, чтобы обнаружить там ту, кем я являюсь сегодня. И, в конце концов, дорога сквозь ад привела меня прямо к нему.
Глава 1
Алексей
Человеческие эмоции - это слишком разнообразное явление. То, что вызывает эмоции у одного, может практически не вызывать эмоций у другого. Я понял это в юном возрасте.
Теперь я понимаю это еще лучше. Когда я провожу пальцем по шершавому, потрескавшемуся дереву ладьи, которая расположилась на моем столе в эти поздние вечерние часы. Глубокое удовольствие, которое я испытываю, находится в состоянии войны с равным количеством ярости. И все же для любого другого - это просто потертая шахматная фигура.
Шахматная фигура, к которой я слишком часто возвращаюсь.
Тень падает на стол, предупреждая меня о чьем-то присутствии в дверном проеме. Когда я поднимаю глаза, то вижу там Франко. Он говорит медленно и отрывисто, давая мне достаточно времени и внимания, чтобы я мог читать по его губам.
— Катя опять у двери, — объявляет он.
— Отошли ее.
Он уходит, не отвечая, а я достаю из нижнего ящика бутылку коньяка. К тому времени, как я наливаю и допиваю стакан, возвращается Франко. Он садится напротив меня, не отрывая глаз от шахматной доски.
— Твой ход, — говорю я ему.
Он не торопится, изучая каждую фигуру. Я уже взял под контроль центр и захватил его ладью. Еще несколько ходов, и он полностью утонет. Франко всегда забывает, что в своем отчаянном стремлении защитить короля он часто оставляет королеву уязвимой.
Я никогда не совершу такой ошибки.
— Все готово к завтрашнему дню? — интересуюсь я.
Он смотрит на меня и просто кивает.
— Все на своих местах. Груз исчезнет, и Арман будет у тебя в долгу.
— А что насчет Виктора?
— Я договорился о завтрашнем ужине. Тогда ты сможешь поговорить с ним.
Он делает свой ход на доске, причем весьма небрежный. Я следую его примеру с таким же небрежным движением, потому что мне надоела эта игра, и я хотел бы, чтобы он бросил мне вызов, хотя бы один раз.
— Он не захочет, чтобы ты покидал страну, — замечает Франко. — Он не захочет рисковать тобой.
— Тогда я не оставлю ему другого выбора, — пожимаю плечами.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Франко.
— Проблема с российским банком. Возможно, замороженные счета.
— А, — Франко задумчиво потирает подбородок. — Проблема, которую можешь решить только ты. Тогда предложи... двух зайцев одним выстрелом?
Я киваю, но это всего лишь вопрос нескольких секунд, прежде чем Франко скажет все, что у него на уме.
— Вы считаете, что это разумно, господин Николаев?
— Считаешь, я поступаю неразумно?
Он качает головой.
— В тебе много чего есть. Но бездумность не твой конек. Но мне кажется, что ты действуешь импульсивно. Это не в твоем характере.
Не в моем характере покидать святилище моего дома. Вот что имеет в виду Франко. Было не так много случаев, когда я чувствовал необходимость покинуть жилище. Каждый раз, когда я делаю это, я рискую раскрыть свою тайну окружающим. Моим товарищам - ворам.