Он отстраняется ровно настолько, чтобы я увидела улыбку на его лице.
— Очевидно, — отвечает он.
А потом он снова целует меня.
— Мне нравится твое безумие, — говорю я ему. — И мне нравится, как ты меня трахаешь. Мне нравится, как ты заставляешь все это исчезнуть.
Он делает паузу на середине толчка и жестко входит в меня. Снова наполняя меня. Я закрываю глаза и содрогаюсь от ужаса и... чего-то еще, чего я не могу объяснить.
Когда он отодвигается, чтобы посмотреть на меня, выражение его лица расслабленное и решительное.
— Тогда я буду трахать тебя каждый день.
Он хватает меня за лицо и крепко целует.
— И ты больше никогда ничего не вспомнишь.
Глава 25
Талия
Я ожидаю, что он оставит меня, когда закончит со мной.
Потому что у Алексея свои проблемы. Он говорит, что не полюбит меня. И я ему верю. Он всегда будет держать меня на расстоянии вытянутой руки.
Трахать меня и любить - две разные вещи.
Он любил Катю. И теперь он никогда больше не захочет никого любить. Потому что она каким-то образом отравила его. И я не могу исправить его, так же как он не может исправить меня.
Мы действительно похожи.
Я смотрю, как он роется в моем шкафу. Продираясь через стеллажи с дизайнерской одеждой, к которой я даже не прикасалась. На нем нет ничего, кроме брюк, мышцы спины растягиваются и расширяются с каждым движением. Его татуировки выставлены на всеобщее обозрение.
Иногда мне кажется, что они не соответствуют его характеру.
Я знаю, что он, вероятно, хотел, чтобы они были устрашающие. Таково его намерение. Но я знаю настоящего Алексея. Отшельник, который остается в своем доме, играет в шахматы и большую часть дня сидит за компьютером. Тот, кто спокоен, сдержан и честен.
Ему не нужно устраивать шоу, чтобы казаться опасным. Его тело сильное, но я не сомневаюсь, что его разум - самое опасное оружие из всех.
Он возвращается ко мне с простым черным облегающим платьем и прижимает его к моей бледной коже, прежде чем одобрительно кивнуть.
— Черный тебе идет.
Он помогает мне одеться. Так, как он часто заботится обо мне. Интересно, зачем он это делает? Он знает, что я могу сделать это сама. Но вот он здесь, одевает меня. Зашивает мои раны, когда я истекаю кровью. Принимает душ вместе со мной. Заводит меня домой с холода.
Это мелочи. Но никто никогда не делал этого для меня.
Я не могу отвести от него взгляд, но знаю, что мне нужно это сделать. Поэтому, когда он берет щетку и начинает расчесывать мои волосы, я забираю ее из его рук.
— Я могу сделать это сама.
Он кивает, но не уходит.
Только когда я заканчиваю, я узнаю, почему он задержался.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала.
— Хорошо.
Я поворачиваюсь к нему, и взгляд его глаз встречается с моим. Иногда я все еще забываю, что он меня не слышит. Что мне нужно смотреть ему в лицо, когда я говорю. Но он просто притворяется, как и со всеми остальными.
— Тебе это не понравится, — добавляет он.
— Скажи мне, в чем дело.
— Тебе нужно поговорить с Мак.
— Нет.
У меня сдавило грудь. И мне давит на глаза. Одно упоминание ее имени вызывает во мне огромную волну стыда и вины. Она никогда не сможет увидеть меня такой. Она не поймет. И я только снова разочарую ее. Я продолжаю трогать звезду на своей руке. Надеясь на утешение, но оно не приходит. Потому что именно он делает это со мной. Поднимает этот вопрос.
— Сегодня она вышла замуж, — говорит он мне. — Считай это свадебным подарком. Немного душевного спокойствия для подруги, которая предана тебе.
— Я знаю, что она предана, — огрызаюсь я на него. — Не веди себя так, будто знаешь о наших отношениях. Как будто ты что-то знаешь обо мне или о ней, если уж на то пошло.
— Я знаю достаточно, — говорит он мне. — В конце концов, она все-таки пришла ко мне. Она - причина, по которой ты сейчас здесь. Подальше от Армана.
Я отворачиваюсь, потому что не хочу, чтобы он был невольным свидетелем слез, которые сейчас текут по моим щекам. Но я знаю, что он знает, что они есть. Он даже не пытается дать мне ложное утешение. Или подойти ко мне. Что я ценю.
Я знаю, что поступаю несправедливо. Я знаю, что это эгоистично.
Но Мак не сможет с этим смириться. Принять то, кем я стала.
Она попытается меня вылечить.
Так же, как она делала всегда.
Тогда я была плоха, но теперь… ущерб непоправим.
Я подхожу к окну и стучу по пуленепробиваемому стеклу, собираясь с мыслями. Я знаю, что мне нужно сделать. Я знаю, что правильно. Но от этого не легче.
Я поворачиваюсь и нахожу Алексея, ожидающего, когда я закончу вести бой в своей голове.
— Я не собираюсь возвращаться в Бостон.
— Тебе и не нужно, — соглашается он. — Теперь ты моя жена, Солнышко. А это значит, что я несу ответственность за твою безопасность. И я никогда не попрошу тебя сделать что-то, что подвергнет тебя опасности.
Его тон низкий и серьезный. Как будто защита меня для него важнее всего остального. Но это не имеет смысла. Для человека, который считает себя неспособным любить. Для мужа, который женат на мне только номинально.
— Почему? — спрашиваю его. — Почему это так много значит для тебя?
— Потому что ты моя жена. И это то, что должны делать мужья. Они должны ставить семью превыше всего.
Я наклоняю голову в сторону и рассматриваю его, еще один кусочек головоломки, который теперь встает на свое место.
— Ты имеешь в виду то, чего не сделал твой отец?
Он моргает, пораженный моим ответом. И в этот момент я понимаю, что совершенно права.
— Не говори о вещах, понятия о которых не имеешь, — говорит он мне. — И никогда больше не упоминай моего отца.
— Значит, для тебя нормально подталкивать меня к вещам, которые заставляют меня чувствовать себя неловко, но не наоборот? Это кажется несправедливым.
— Жизнь несправедлива, Солнышко, — отвечает он. — Тебе об этом известно куда лучше других.
В комнате воцаряется тишина, когда мы встречаемся лицом к лицу. Мой муж и я. Этот человек, которого я только начинаю узнавать. И все же он читает меня, как никто другой. Возможно, это работает в обоих направлениях. Возможно, у таких поврежденных, как мы, есть способ обнажить ту же рану в другом.