Но когда агония угасла, он пришел в себя. Комната стала четче вокруг него. Он лежал на полу в луже крови, и когда стал двигаться, физическая боль пронзила бок. Он скривился, прижимая ладонь к ране, и посмотрел вниз. Кровь и гниль текли из места, где до этого было заклинание билаэр. Пахло ужасно, но как приятно было телу! Он закрыл глаза и наслаждался облегчением, несмотря на боль.
Его глаза раскрылись. Дева Шипов! Она была свободна. Обрела тело где-то на Роузварде.
Он сжал столбик кровати и поднялся, держась за него. Прижимая ладонь к боку, он тяжело дышал. Ужас от беспомощности грозил одолеть его. У него не осталось заклинаний. Ничто не помогло бы против выпушенного носрайта. Розовой книги больше не было, и Нилла… Нилла…
— Нилла! — прошептала она.
Он шагнул к двери и побежал по коридору. Страх затмил его боль. Ему нужно было к Нилле. Он должен был остановить Деву Шипов. Как-то.
* * *
Нилла стояла перед дрожащей дверью, прижав перо к сердцу, глаза округлились от ужаса.
Бум.
Дверь гремела в раме, и ее зрение ибрилдиана видело искры заклинаний королевы Дасиры в камнях вокруг нее. Заклинания были самой сильной магией, какую Нилла видела. Достаточно сильной, чтобы выстоять натиск Девы Шипов?
Нилла заметила движение. Лоза пролезла под дверью, скользила тонким ростком по полу. Нилла закричала и наступила на нее босой ногой. Мелкие шипы впились в ее мозолистую пятку, но лоза отступила.
Не важно. Заклинания не смогут сдерживать ее вечно. Не протянут долго.
Нилла повернулась и, хромая, вернулась к столу и книге заклинаний. Страницы сияли. Заклинание было хорошим — странное, неточное и дикое, но хорошее. Этого хватит?
— Пиши историю, — буркнула Нилла, садясь и поднимая перо. Дверь гремела от атаки. Камни в стене стонали, и Нилла почти ощущала, как лозы Девы Шипов сжимали их, пытались порвать. Все строение рухнет, и ее раздавят обломки.
Нилла сосредоточилась на строках перед собой, паника сковала ее тело и разум. Она не могла думать, не могла отыскать ни слова.
Она фыркнула и написала: «Чушь».
Магия вспыхнула на странице, согрела ее лицо.
Нилла мрачно улыбнулась, заставила руку писать дальше.
Я взяла топор в одну руку, петлю — в другую и пошла к двери.
Ее разум стал разделяться, слова лились все быстрее. Она писала, позволяя раскол, разделяя реальность. Ее тело осталось на месте, а призрак появился во тьме за ней с топором и петлей в руках. Слушаясь заклинания, она подошла к двери.
Носрайт ждал снаружи. Он существовал в Царстве Кошмара, хоть и получил физический облик. Нилла ощущала двойную реальность носрайта за барьером заклинаний королевы Дасиры.
Ее призрак сделал шаг. Потом еще один.
И она прошла сквозь дверь в мир спутанных колючих лоз.
«Вот и ты! — закричала Дева Шипов. — Наконец-то!».
Десятки рук устремились к Нилле. Она с диким воплем взмахнула топором, рассекая лозы и шипы. Они падали вокруг нее на землю, извивались как змеи при смерти. Но рук было все больше и больше.
В центре спутанных лоз стояла Дева Шипов, огромная, красивая и ужасная с лицом из цветущих роз.
* * *
Соран бежал по тропе над морем. Воздух Хитер уже работал с его ранами, и он ощущал себя сильнее без Девы Шипов в нем. Он шагал все быстрее, разум пытал его страхом, пока сердце болело от решимости.
Он уже видел маяк и остановился.
— Семь богов! — выдохнул он.
Башня была покрыта шипами. Лозы, извиваясь, поднимались от основания к крыше. Они сжимали, пульсируя, угрожали сокрушить маяк, превратить его в пыль.
Нилла…
Крик вырвался из его горла, Соран бросился вперед, размахивая дико руками и крича:
— Хеления! Хеления!
Она не слышала его. Не могла. Ее ненависть к Нилле, ее ревность была слишком сильной. Злые кипящие чувства к его брату были уловлены магией и ожили, стали теперь силой природы.
И он стоял без оружия, раненый и уставший. Беспомощный, как ребенок, перед злом, которое сам создал. Он не мог мгновение говорить, двигаться и даже дышать.
А потом он прошептал:
— Красным цветет роза в сердце этой ночью,
Светлая, как солнце, новая, как весна,
Гора шипов двигалась вокруг башни, поднимаясь, и обрела облик женского тела из шипов, листьев и роз.
Соран говорил, голос был слишком тихим, чтобы петь. Но слова разносились во тьме, их ловил ветер.
— Сияют ярко звезды, зовут петь мою душу,
Хоть вокруг рекою протекает тьма.
Она подошла к нему, движения были плавными, запах роз наполнил ночь. Соран смотрел на ее приближение, его тело дрожало от страха перед тем, что он создал. Она остановилась в паре футов от него, возвышалась на десять футов. Ее пустые глаза смотрели на него. Веки из лепестков роз опустились и поднялись.
Они поднялись, и лицо изменилось, шипы стали плотью, и он смотрел на красивое лицо девушки, которую он когда-то любил, как ему казалось.
Глядя на нее, он пел:
- Спустись к воде, любовь моя, любовь,
Спустись по берегу к воде.
Ее полные губы двигались в ответ, ее голос был хриплым и сладким:
— Садись в лодку и плыви в ночь,
И я буду навеки твоей любовью.
Она пела, лозы двигались вокруг нее. Она опускалась, сбрасывая лепестки, принимая облик человека. Она была нагой в свете луны, ее бедра покачивались, идеальные ноги шагали изящно к нему. Ее длинные черные волосы развевались за ней облаком, обрамляли ее красивое лицо.
— Соран! — закричала она.
Он вытянул руки, и она подбежала к нему, бросилась в его объятия. И это было как ожившая мечта. Хеления вернулась. Живая и полностью его.
Ее нежные ладони схватили его лицо, она смотрела на него из-под густых ресниц.
— О, Соран! — ее пальцы нежно гладили его ужасные шрамы. — Что с тобой случилось, любимый?
Он не ответил. Не мог.
— Не важно, — она притянула его лицо к себе, поцеловала шрам над правой бровью, ее губы задержались. — Не важно. Теперь я тут. О, как я скучала! Я словно была годами в ужасном сне! Я звала тебя, искала, но ты всегда убегал. Но это оказался только сон. Ты не убежал бы от меня. Не ты, не мой Соран.
Она поцеловала его в щеку, в челюсть. Ее губы замерли под его. Ее дыхание было нежным, и он закрыл глаза, вдохнул запах роз.
— Поцелуй меня, — прошептала она.
Он замер. Его тело было как из мрамора, но сердце дико колотилось об ребра.
— Поцелуй меня, Соран.
Он медленно покачал головой.
— Хеления, — начал он, но замолк, горло сдавило от непролитых слез.
— Убей меня, или я убью ее.
Он открыл глаза. Хеления была там, но и Дева Шипов тоже. И за ней во тьме шипы рвали защиту маяка. Камень стонал, одно заклинание сверкнуло, разрываясь. Магия рассеялась, вернулась к квинсатру.
«Я сорву плоть с ее костей».
Пальцы Хелении стали шипами, впились в его лицо.
«Поцелуй меня. Сейчас же».
Соран обвил ее руками, крепко прижал к себе. Его губы опустились на нее в жестоком поцелуе. Ее ладони опустились с его лица на шею, шипы рвали. Он пытался отпрянуть, но она сжимала его, целовала снова и снова. Ее шипы рвали его одежду, резали кожу в физической реальности. Но часть него еще верила, что он держал мягкое тело Хелении, часть него все еще пылала от желания, от похоти.
Кровь лилась из его тела ручьями, впитывалась в землю у его ног.
«Наконец-то, — сказала Дева Шипов голосом Хелении. — Мы едины, как и было суждено. Одна плоть. Одна жизнь. Одна смерть».
* * *
Кровь текла из раны на лбу Ниллы, катилась теплой струйкой по коже. Она вытерла кровь свободной рукой, чтобы она не капнула на заклинание, портя его. Нилла добралась до конца страницы, перевернула ее, чтобы продолжить.