В такой ситуации мозг начинает работать на пределе сил, и даже похмелье не помешает найти нужное решение:
— А что, если сделать так? Доснимем фильм по заказу Митяя… — и видя возмущение собравшихся в гостиной, Глеб ещё раз повторил: — Да-да, доснимем! Потом устроим для Митяя просмотр, после чего он подпишет акт о выполнении условий договора, или как там это называется… В общем, продюсер разберётся. Главное, чтобы юридических претензий не было.
— А как же мы? Как же наш, настоящий фильм? — не унималась Нина Павловна.
— Дальше я вот что предлагаю. Зарегистрируем в Роспатенте новое название фильма, а затем… Затем будем продвигать наш вариант фильма, но уже под новым названием.
Смольников тут же возразил:
— И как ты себе это представляешь? Два фильма на девяноста процентов совпадают… Да нас в плагиате обвинят!
— С чего бы это? Мы свои обязательства перед инвестором выполнили, с нас и взятки гладки… — заявил Трембицкий.
Похоже, он никого не убедил, а Глеб продолжал поиски оптимального решения:
— Тут всё зависит от того, чей фильм раньше выйдет на экраны. Если наш, тогда не будет никаких проблем. Спасибо Дорогомилову, он хоть и переуступил свои права инвестора Митяю, но оставил нам лазейку. Всё потому, что в инвестиционном договоре нет пункта, который бы исключал подобный вариант.
Как и во всякой мозговой атаке, тут требуется равномерное распределение сил между оптимистами, скептиками, оголтелыми критиками и ура-патриотами. В последнем случае речь идёт о тех, кто готов встать на защиту корпоративных интересов вопреки всему — логике, здравому смыслу и даже очевидности. Обязанности критика взял на себя Смольников, поэтому и сказал:
— Рискованно!
— Кто не рискует, то не пьёт шампанского! — заметил оптимист Трембицкий. — Впрочем, до этого ещё далеко.
Забродину досталась роль скептика:
— Я думаю, что нам не обойтись без поддержки влиятельных лиц, которые могли бы защитить нас от Митяя, ведь он нам этого не простит, когда узнает, что остался в дураках.
— Если учесть, что мы создали сатиру, то круг таких персон крайне ограничен, их число приближается к нулю, — констатировал Смольников, а в подтверждение своего вывода привёл пример из недавней истории: — В прежние времена, если фильм понравился генсеку, для него зелёная улица. А теперь продвигают только какую-то муру о величии княжеской Руси.
Все снова замолчали, словно бы забыв о том, что заданную роль нужно исполнять да самого конца спектакля. И тут случилось неожиданное — Нина Павловна, которой вроде бы досталась роль без слов, вдруг заявила:
— Я думаю, надо срочно заключить договор с прокатной фирмой, и тут не обойтись без нашей примы. Её обаяние станет тем ключиком, который нам откроет дверь сначала в кабинеты воротил кинопрокатной индустрии, а затем и на экраны кинотеатров России и Европы.
— Я готова! — Алина согласилась без раздумий.
Как водится, утопающий хватается даже за соломинку, поэтому идея всем понравилась, и только Смольников высказал сомнение:
— Допустим, у Алины всё получится. Ну и как будет называться фильм? Должно быть нечто весьма оригинальное, с глубоким смыслом и, в то же время, однозначно указывающее на первоисточник, то есть на «закатный роман». Вряд ли мы найдём подходящее название.
Понятно, что дело это сложное, вот и Булгаков несколько вариантов перебрал, но вынужден был выбрать самый простой, никак не раскрывающий ни содержание, ни скрытый смысл романа. Это его право, и в литературе часто так бывает, когда в названии произведения фигурирует имя одного из главных персонажей, а то и двух. В конце концов, читатель книги разберётся, что к чему, однако с фильмом всё обстоит иначе — только выразительное, «убойное» название может обеспечить полную заполняемость кинотеатров, о чём и пекутся владельцы всех кинопрокатных фирм.
Опять все посмотрели на Глеба, со страхом ожидая его слов, но вопреки сгустившейся в комнате атмосфере ожидания неизбежного провала, на его губах вроде бы совсем некстати появилась загадочная улыбка:
— Есть у меня кое-что для вас. Помню, предлагал продюсеру, но тот упёрся, сказал, что не ручается за успех фильма с таким названием.
Смольников не удержался от иронии:
— Что-то вроде «Несчастной любви Мастера и страданий Маргариты»?
— Да нет, гораздо проще.
— Ну так скажи!
— «Воланд среди нас».
Несколько секунд тишины, а затем все захлопали в ладоши?