- Ну, рассказывай, - произнес он отеческим тоном.
- Значит, Азедин и тот молодой, Фарук... они были... близки...
В этот момент Бобо швырнул трубку. Он свирепо посмотрел на Морриса и Кваме и пролаял:
- Пусть этот грязный ниггер убирается вон. Maledetto! Черт бы их всех побрал, психов чокнутых!
Моррис был в шоке. Если ему порой и случалось подозревать, что другие расы стоят ниже в своем развитии, он никогда не позволил бы себе высказать подобные мысли вслух.
- Вон отсюда! - повторил Бобо.
- Но почему? Пусть остается. Вообще-то теперь, когда синьора Тревизан скончалась, и я становлюсь, хм, полноправным партнером, я решил сделать Кваме своим личным помощником.
Бобо так и вытаращился. Вот бы, подумал Моррис, все старшие братья уродца перемерли в одночасье, и мозгляк отправился бы командовать куриной империей предка. Он бы со своими птичьими глазами-бусинками очень недурственно гляделся в роли главного петуха.
- По правде говоря, я считаю расизм дурным тоном.
- Я сказал, чтобы этот негр выметался из офиса и вообще с завода!
Кваме был в замешательстве.
- Не волнуйся, просто обожди за дверью, - успокоил его Моррис. - Я скоро выйду.
Как только долговязая фигура Кваме скрылась с глаз, снаружи снова раздался истерический лай.
- Прямо взбесился, - пробормотал Моррис, но если и была в его словах некая двусмысленность, то Бобо ее не заметил.
- Ты тоже убирайся. Слышишь? Вы-ме-тай-ся!
Сдается, сопляк постарался как следует накрутить себя перед встречей. - Бобо весь кипел от ярости и в то же время дрожал, как на морозе. Возможно, он был сконфужен оттого, что не ночевал дома, - а это, интересно, к чему бы? Однако прежде всего чертовски странно. С решительным видом Моррис уселся за соседний стол и попробовал собраться с мыслями. Антонелла ошиблась насчет завещания? Может такое быть? Или Цыплак успел уничтожить документ и сочинить другой, по которому он получал все и имел полное право выкинуть Морриса на улицу. Но такой поворот уж слишком походил бы на мелодраму из прошлого века.
- Расскажи, что стряслось, - попросил он примирительным тоном.
Бобо опять вылупился на него. Их взгляды встретились - невинный взор отлично выспавшегося Морриса с покрасневшими глазками Бобо. Моррис стало даже жаль зятя, ладно, он простит ему все, как только разберется с этим недоразумением. Бобо разинул рот, но явно не находил слов. Может, от смущения?
Моррис заговорил еще спокойнее:
- Просто объясни мне, почему ты уволил ночную смену. Они что-нибудь натворили?
Бобо набрал воздуха.
- Тебе придется уйти из компании, - выдавил он. - Я по горло сыт твоими бреднями. Буду очень признателен, если ты сейчас выйдешь и закроешь за собой дверь.
Изумление Морриса росло.
- Но за что ты выгнал ребят? - повторил он. - Наши с тобой споры - это одно, а они тут совсем ни при чем. Им нужны деньги, для них это вопрос жизни и смерти.
Добродетель придавала душевных сил. Он не только привлекательнее Бобо, но и лучше во всех отношениях. Он бы не стал развешивать - порнуху на рабочем месте. Разве он повесил в своем городском уголке что-нибудь подобное? Как бы не так. Моррис решил немедля расторгнуть договор об аренде и переехать в какое-нибудь более приятное место, или просто завести рабочий кабинет в своем новом доме в Квинцано.
- Ночью я застукал здесь двоих, прямо в офисе занимались непотребством! - выдохнул Бобо.
Моррис недоуменно посмотрел на зятя:
- Что ты имеешь в виду? И как вообще тебя занесло сюда посреди ночи?
- S'inculavano, - буркнул Бобо. - Один трахал другого в задницу.
Моррис и не знал, чему удивляться больше - манерам Цыплака или его заявлению.
- Кто? - решительно спросил он.
- Какая разница?
- Большая. Ты был бы абсолютно прав, ели б рассчитал на месте этих двоих, я бы их вышиб с Вилла-Каритас, и тем дело кончилось. Я совершенно согласен, что эту парочку надо гнать.
- Все они одним миром мазаны, - сказал Бобо. - Все извращенцы. Потому персонал и не разрешает им пользоваться туалетом. У них еще и СПИД наверняка. Пора от них избавляться. Я больше не желаю валять дурака.
Несмотря на злость, Моррис был рад, что весь шум поднялся из-за упертого расизма самого крайнего толка. Он вполне мог поверить в историю про сладкую парочку в офисе - теперь по крайней мере стало ясно, на что намекал Кваме, говоря об Азедине и Фаруке. Форбс наверняка был вне себя, узнав, что марокканец развращал малолеток. Но думать, что они все извращенцы или какие-нибудь нечистые, просто нелепо. Это все предрассудки вроде отцовских, подозревавшего Морриса в "голубизне" за одну его тягу к книгам и музеям. Надо подойти к делу с пониманием и терпением. Каких-нибудь десять минут, и все утрясется. Тогда можно спокойно вздохнуть и отпраздновать победу.
- Послушай, Бобо... Сегодня умерла синьора Тревизан. Как я слышал не раз от Паолы, да и от Антонеллы тоже, семейный бизнес делится поровну между сестрами. Поскольку ни одна из них не собирается брать на себя руководство фирмой, нам с тобой остается заправлять здесь на равных основаниях. В конце концов, не далее как вчера мы очень славно отобедали вместе, разве нет? Могу сказать, что лично я получил большое удовольствие. В этих обстоятельствах не считаешь ли ты, что не стоит стулья ломать, а лучше выполнить контракт и потом уже решать, как быть дальше?
- Тебе придется уйти, - повторил Бобо. - А раз так, то и без твоих англичан обойдемся как-нибудь. - Его пальцы выбивали нервную дробь на столе. По всему было видно, что он не решается выплеснуть еще какую-то гадость.
Моррис не отступал:
- Друг мой, я понимаю, что могу тебе не нравиться, однако с юридической точки зрения...
Бобо вдруг вскочил, опрокинув стул. В его движениях сквозили решимость и отчаяние. Рванувшись к шкафу гнетуще-серой расцветки, который Моррису особенно хотелось выкинуть на помойку, Цыплак нервно бросил:
- Я ведь еще не сказал тебе, почему оказался здесь ночью. - Я же не каждую ночь сюда таскаюсь, верно?
Наклонившись, он извлек еще одну папку из недр нижнего ящика.
Наконец-то до Морриса дошло: случилось нечто очень и очень серьезное. Это была не смутная тревога, но внезапная и полная убежденность. По спине прокатился жар. Запястья - в точности, - как вчера за обеденным столом напряглись, словно связки вот-вот лопнут.
Бобо вернулся к столу и буркнул, не поднимая глаз:
- Стэн сказал вчера, что ты не ездил с ним в Турцию тем летом.
- Ну, так я же объяснил, что поехал сам.
Бобо как-то странно хрюкнул. Моррис наконец разглядел, что написано на перевернутой папке у него в руках. Жар вмиг перекинулся в озноб, затем, вернувшись, накрыл его с головой. МАССИМИНА ТРЕВИЗАН. Так нечестно! Бобо открыл папку.
- После того, как ты... э-э, так поспешно уехал, я спросил, когда он видел тебя на вокзале в Риме.
Моррис изобразил недоумение.
- Он сказал, это было где-то в конце июля. - Бобо вскинул голову.
Моррис оставался невозмутим.
- И что же?
- А то, что у меня есть запись в дневнике, который я вел тогда, о твоем звонке из Анкары второго августа. Больше чем через неделю после уплаты выкупа и всего за день до того, как Массимина пыталась поговорить с мамой, но звонок оборвался.
Возникла пауза, которую Моррис не стал заполнять. Он наспех оглядывал пробоины в корпусе судна. Можно ли их залатать, или пришло время снова отдаться на волю ветра и волн?
- Стэн сказал, что ты...
- Я не очень понимаю, в чем ты пытаешься меня обвинить. Как я сказал, в Турции я был один. Решив отвязаться от Стэна, сделал вид, что не еду вообще, чтобы не огорчать несчастного придурка. Что касается даты нашей римской встречи, не думаешь же ты, что такой кретин, как Стэн, способен запомнить день.
Бобо помолчал.
- Еще он сказал, что ты был не один. С какой-то девушкой, с которой раньше он видел тебя в Вероне.
Моррис понял, что пока ни слова из этого явно не дошло до ушей Антонеллы, иначе она не была бы так мила с ним сегодня утром.