- Я слушаю. Что же вы замолчали?
- Mi scusi, просто решил перевести дух, чтобы ваш... э-э, коллега успевал записывать.
- Так что произошло прошлой ночью?
- Прошлой ночью - довольно странно, что именно в ту самую ночь, когда умерла синьора Тревизан... - Моррис остановился, будто это только сейчас пришло ему в голову. - Да, в самом деле...
- Per favore! Ближе к делу, синьор Дакворт. Итак, прошлой ночью?..
- Прошлой ночью Бобо уволил всех иностранных рабочих.
- Почему?
Моррис без труда изобразил замешательство.
- Насколько мне известно, он под утро застал двоих в своем офисе... э-э, за гомосексуальным развратом.
- И уволил сразу всех?
- Меня это тоже удивило, но он вообще был очень вспыльчив. Или, может, воспользовался предлогом избавиться от них. - Моррис помялся. - Бобо с большой неприязнью относился к чернокожим. - Тут он в ужасе понял, что говорит о зяте в прошедшем времени.
Господи! Мышцы вдоль позвоночника одеревенели, и на миг ему показалось, что вот-вот тело переломится пополам. Он задыхался. Подняв взгляд, Моррис был готов увидать перед собой расстегнутые наручники. Но на лицах полицейских читалось одно лишь нетерпение: что дальше? Ни один из них в своем идиотском рвении не заметил его промаха. Они даже не вели протокол. Моррис громко, почти театрально вздохнул, как будто давал шанс более слабому сопернику за шахматной доской обдумать свой ход. Будь он их начальником, сразу выставил бы обоих без выходного пособия. Совсем как Бобо, которому плевать на бедняков.
Сосредоточившись, Моррис продолжил:
- Я узнал об этом от одного из эмигрантов и еще от Форбса. Питер Форбс - он тоже англичанин - мой друг, управляет общежитием. Я ездил к ним сегодня утром, потому что Форбс позвонил мне в машину, и они сказали, что Позенато застукал двух парней, которые... э-э, содомировали у него в офисе. Это, как видно, и оказалось той соломинкой, что сломала спину верблюда...
Помощник инспектора поднял на него удивленное лицо. Ах, да, у них же капля переполняет чашу. Моррис терпеливо пояснил:
- La goccia che ha fatto traboccare il vaso. Хотя здесь как раз английское выражение, в общем-то, лучше подходит.
- Не сомневаюсь, - перебил Марангони, - однако...
- Итак, я поехал в офис переговорить с Бобо. Я отдавал себе отчет, что без эмигрантов нам не выполнить контракт, который я сам недавно заключил с английской торговой компанией, и за который, следовательно, несу прямую ответственность. А там было то, что я и увидал, - Моррис с тщательно обдуманным простодушием глянул полицейскому в глаза.
- Синьор Дакворт, я хочу знать, действительно ли синьор Позенато срочно отправился на завод среди ночи только затем, чтобы рассчитать рабочих?
- Понятия не имею. Но это вряд ли, раз вся каша заварилась, когда он уже приехал и обнаружил этих... содомитов у себя в конторе.
- Именно потому я и задал этот вопрос.
Моррис успешно сделал вид, что до него только сейчас дошло что к чему.
- А знаете, вы правы. Я представить себе не могу, что ему там понадобилось. Может, он проверял регулярно, я имею в виду ночную смену. Он очень подозрительно относился к иностранцам, вечно боялся, что они будут отлынивать, или что-нибудь украдут. Да, наверное, он это делал постоянно, хотя мне ничего не говорил. Думаю, вам нужно расспросить его жену. Когда мы уезжали от Позенато вчера вечером - вам, наверное, уже известно, что у нас был семейный ужин при свечах, - так вот, как раз когда мы с женой собрались уходить, Бобо кто-то позвонил. Возможно, это как-то связано?..
Тут Марангони с помощником обменялись уж очень понимающими взглядами, что всю жизнь бесило Морриса. Именно так всегда переглядывался отец с собутыльниками, которых притаскивал домой, когда их выкидывали из паба. Он поспешил возразить:
- Нет-нет, вряд ли здесь было что-нибудь такое.
Марангони приподнял кустистую бровь:
- Какое?
- Ну, просто он не похож на человека, который заводит любовные интрижки.
Инспектор ухмыльнулся и встал, отпихнув стул.
- А те двое, из-за которых весь сыр-бор, - с ними можно побеседовать?
- Без проблем, - ложь давалась Моррису все легче. - Вам надо проехать в общежитие. - Он объяснил, как туда добраться.
- Однако вы этого не сказали карабинерам.
- Чего именно?
- Про незаконные дела. И про то, что синьор Позенато уволил эмигрантов.
Моррис удрученно повесил голову.
- Конечно, надо бы было сказать. Но я, понимаете, слегка растерялся. Я имею в виду, когда нашел офис в таком виде. А карабинеры принялись расспрашивать, что я увидел, когда вошел, который был час, откуда я им звонил и так далее. Суматоха, знаете... Они продержали меня около часа, и почти все время что-то фотографировали, измеряли, и все такое.
- Ясно, ясно... - Марангони как будто даже подмигнул помощнику.
- Лишь потом мне пришло в голову, что случившееся может быть как-то связано с эмигрантами.
На самом деле идея его осенила всего пару минут назад, и, без преувеличения, блестящая: Бобо убили эмигранты. Не поделившись ею с карабинерами, он только усложнил себе задачу. В любом случае следует помнить: каковы бы ни были реальные обстоятельства чьей-либо смерти, обязательно найдется и другая, вполне правдоподобная версия. Потому что желающих разделаться с кем угодно всегда хоть отбавляй.
Полицейские уже направлялись к двери, но Моррис так вознесся в собственных глазах, что задержал их:
- Извините, вы говорили, что хотите задать мне два вопроса. Я бы предпочел не откладывать второй до следующей встречи.
Они стояли в холле на шахматной плитке, среди лакированных портретов, висящих на пыльной штукатурке, с чугунным канделябром над головой. Да, многое предстоит усовершенствовать в доме Тревизанов, прежде чем здесь можно будет зажить в свое удовольствие.
- А... - спохватился Марангони. Помощник полез в блокнот. И тут они вспомнили. - Да, наш второй вопрос был таким: в котором часу вы покинули этот дом, принеся соболезнования по поводу кончины вашей тещи? И во сколько приехали на завод?
- Нет, сначала я поехал в общежитие, и только оттуда в офис. Да... понимаю, что вы имеете в виду. - Он, вздохнув, изобразил напряженное раздумье. - Ну, как я уже сказал карабинерам, точного времени не помню. Сперва я помчался сюда, как только узнал про синьору Тревизан - было где-то семь тридцать или восемь. На обратном пути посидел в кафе на площади, чтобы прийти в себя. Это мне напомнило смерть моей матери... - он замялся, сообразив, что фальшивит. - Потом поехал в общежитие, там поговорил с рабочим по имени Кваме. Вам продиктовать по буквам? Фамилии я не знаю, а может, это и есть его фамилия. В любом случае можете спросить у него, когда я приехал, потому что сам не помню.
- А вы никому не звонили из машины?
- Да нет как будто... Ах, да, звонил. Паоле, своей жене. Хотел обсудить приготовления к похоронам и все дела...
- Во сколько это было?
Моррис снова пожал плечами:
- Не знаю, право. Боюсь, вам придется спросить у нее. День был совершенно сумасшедший. Даже не верится, что все это стряслось на самом деле.
И хотя полицейские явно торопились по души Азедина и Фарука, Морриса продолжало нести:
- Знаете, мне сейчас кажется, что сегодняшнее утро было миллион лет назад, а потом сразу и синьора Тревизан, и Бобо, и еще фирму надо спасать, и похороны... А у вас было когда-нибудь такое ощущение, что все кругом абсолютно нереально и...
Толстяк Марангони так глянул на него сквозь сумрак, царивший в доме, что Моррис оборвал на полуслове.
- Мне, пожалуй, пора, - пробормотал он. - Надо разослать приглашения.
Глава семнадцатая
- Мо, - вполголоса позвала Паола с другого конца комнаты, где горели свечи.
Он поднял голову и напоследок бросил сочувственный взгляд на Антонеллу. В руке трупа, разделявшего их двоих, топорщился букетик. Цветочный аромат смешался с запахом полированной мебели и мастики для полов. Помпезные до невозможности часы пробили полночь. Наступили новые сутки.