Паола шипела за спиной:
- Ты спятил, Мо! За нами что, - журналюги гонятся по пятам? Что вообще творится, в самом деле?
У выхода, прямо на пороге церкви, она полезла в сумочку и воткнула сигарету в ярко-красные губы. По ее виду невозможно было понять, раздражена она или просто спешит.
Моррис развернулся и театральным жестом положил руки на плечи жены, решив дать ей последний шанс.
- Теперь, когда ты беременна, сara, - произнес он медленно и раздельно, - я считаю, тебе надо бросить курить. Думаю, пора нам остепениться и постараться создать нормальную, счастливую семью. Об этом я всегда мечтал.
Хорошенькое лицо застыло. На миг ему показалось, что Паола сейчас захихикает. Но кровь отхлынула от ее щек.
- Кто тебе сказал, что я беременна?
- Я это знаю. Мне было видение.
Возвращаясь к машине, он услышал звонок и, поскольку Паола на ходу разблокировала дверцу пультом, поспешил взять телефон. Но услышав его голос, звонивший, видимо, счел, что ошибся номером, и повесил трубку.
Глава двадцать четвертая
В тот же день, несколько часов спустя, Моррис составил список неотложных дел. Нужно раскрутить фирму (отчетность, возможности инвестиций), подбодрить эмигрантов, успокоить Форбса, привести в порядок дом в Квинцано (разобраться с мебелью, купить пару картин), установить нормальные отношения с женой (но как?), и помимо всего этого, не забывать прикрывать собственные тылы. Устроившись в небольшой комнате, которую он решил превратить в свой кабинет, обаятельный молодой англичанин одновременно радовался и ужасался неделе, открывавшейся перед ним. Ясно было одно: если расставлять эти дела по важности, то забота о собственной безопасности должна стоять превыше всего; от этого прямо зависел успех всего остального.
Моррис сидел, выпрямив спину, за изящным бюро работы семнадцатого века, очень довольный собой и своей вновь обретенной свободой, задумчиво покусывая кончик паркеровской ручки. Действительно ли его оставят в покое, или Моррис Дакворт по-прежнему находится на подозрении? Трудно сказать. Фендштейг не отступается от своего; возможно, Моррисова причудливая история и заставила их выпустить его из тюрьмы, но лишь с тем, чтобы затаиться в ожидании, когда он совершит ошибку. Интересно, следят за ним или нет?
Проблема в том, что ничего-то он не знает. И в том числе, как много им известно.
В самом деле, почему они, например, до сих пор не нашли машину? Ведь Моррис специально устроил так, чтобы ее обнаружили как можно скорее! Оставил именно там, где преступники обычно бросают ненужные автомобили - в сосновом бору на холмах. Правда, с этой публикой нельзя быть уверенным, что они додумаются даже до самых элементарных вещей. Пускаешь золотую рыбку в крошечную лужицу, а ее и там поймать не могут. В газетах об "ауди" не было ни слова. И поверят ли они в то, что Бобо убили два туповатых эмигранта? Может, упорство Фендштейга - обычный блеф?
Моррис оглядел одну из картинок на библейские темы, развешанных на стене, и задумался. А что, если синьора Тревизан нарочно подбирала самые уродливые образки? Вдруг это было сознательным отречением, отказом подменять возвышенное созерцание эстетской гордыней? Решено: богомазов он оставит в неприкосновенности. Обуздание своих художественных вкусов станет порукой искренности его духовного поступка. Завтра воскресенье, и он посетит мессу в церкви дона Карло на деревенской площади. Там он снова увидит Антонеллу и убедит ее, что не причастен к пропаже Бобо. Сама мысль, что невестка может его подозревать, печалила Морриса. Паолу же он обязательно уговорит. И оставит у себя в душе уголок, куда ей не будет доступа.
Затем Моррис позволил себе поразмышлять, до чего же по-разному он относится к двум сестрам. Да, он мечтал увидеть Антонеллу и первым делом рассказать о своем обращении на путь истинный, о часовне, которую хочет построить при заводе. Она не высмеет его, как Паола. Не будет приставать с подковырками, надо ли им теперь поститься по пятницам, читать молитву перед едой и выгонять рабочих, если те не ходят к мессе и не преклоняют колен перед алтарем. Моррис безотчетно улыбнулся - да, одной Паолы с лихвой хватит на искупление любых грехов.
Наконец, со вздохом вернувшись к списку, он внес подзаголовок "Меры безопасности" и добавил:
1. Машина Бобо: послать Кваме проверить.
2. Кваме: задавали ли ему трудные вопросы?
3. Азедин и Фарук: не слишком валить на них.
4. Мими: убрать папку из офиса. Срочно!!!
5. Стэн: общение с Антонеллой - прекратить или взять под контроль?
6. Гробы: узнать, возможна ли эксгумация? Если да - не разрешать, ссылаясь на моральный ущерб.
7. Разные улики: отпечатки пальцев, свидетели, частицы кожи, следы крови и т. п. Отслеживать внимательно.
8. Анонимный звонок: мужчина или женщина?
9...
Нет, все это абсолютно бесполезно. Что толку пытаться удержать в руках лавину или обуздать бег светил? Каким способом Моррис выяснит, что имеет против него Фендштейг; как узнает, что там еще полковник сумел нарыть; где, наконец, таится та крохотная, неприметная до поры деталь, что мигом склонит чашу весов на сторону обвинения? Следы на трупе? Неизвестный свидетель? Удивительно, как легко мозг переключился с сугубо практических деталей на философское осмысление проблемы. Где, спрашивается, тот предел, докуда человек волен вести безмятежное существование, имея на душе тайну, о которой ближние не должны даже догадываться? С какого момента ему нужно стать всевидящим и вездесущим, знать все, что думают и делают другие, ради того только, чтобы они не проведали лишнего?
Вот истина: совершив однажды преступление, приходится стать почти что богом. "В день, в который вы вкусите их, - вспомнилась история первородного греха, - откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло".
Встав из-за бюро и поправив галстук перед стеклом книжного шкафа (как все-таки приятно быть снова элегантно одетым), Моррис позвонил Марангони, чтобы поздравить его с поимкой двух эмигрантов. Слава Богу, вам удалось! А начальник карабинеров - этот, как его, Фендштейг или Фенстиг, - похоже, совершенно ими не интересовался.
- Надеюсь, - сказал инспектор, по обыкновению осмотрительно, пребывание в тюрьме вас не слишком утомило.
Собственно, этот звонок понадобился Моррису только затем, чтобы подчеркнуть свою последовательность во всем. Однако не стоило перегибать палку. Пришлось изобразить колебания.
- С деловой точки зрения, - раздумчиво ответил он, - это просто катастрофа. Сами понимаете, Бобо нет, а тут еще и меня забрали. Управлять компанией, по сути, было некому. Кстати, надо думать, даже частичное возмещение убытков мне не светит? - Прежде чем Марангони успел подтвердить, Моррис подпустил тумана: - Но в личном плане, я бы сказал, тюрьма для меня стала чем-то вроде очищения. Там у меня было время очень многое обдумать.
Марангони усмехнулся:
- Я вот тоже частенько думаю, что неплохо бы сбежать от всех дел в тюрьму хоть на месячишко.
- Могу себе представить, - вежливо отозвался Моррис.
- Сожалею, но вопрос о компенсации в любом случае обсуждению не подлежит, - продолжал Марангони. - Тем не менее полагаю, вы выбрали молчание в ситуации, когда оно могло быть истолковано не в вашу пользу.
Моррис осекся, затем ответил:
- Мне, наверное, стоит извиниться за задержку следствия, но тут замешана очень личная причина. Мне слишком трудно было о ней - говорить.
- Понимаю, - тон Марангони заставлял усомниться в его искренности.
- Но я позвонил, просто чтобы поздравить вас с успехом. Должно быть, выследить этих людей было очень непросто. - Он сделал паузу. - И хочу сказать, если я смогу еще чем-нибудь вам помочь, буду рад...