— Я предполагаю, что бал-маскарад был для тебя самым лучшим шансом.
— Вне всяких сомнений.
Промолчав, я продолжала прикладываться к напитку, глядя на помрачневшее красивое лицо Робби. Казалось, что бал-маскарад остался далеко в прошлом.
Кухня у Робби была теплой и удобной — этакая продуманная недешевая смесь атрибутов старого дома и современных механизмов. Бойлер поскрипывал и покряхтывал, словно человек, который в поисках удобного положения ворочается с боку на бок. Язычок пламени поблескивал на полированных медных тазах для варенья и согревал развешанные кастрюли и сковородки, а на белоснежной крышке посудомойки были расставлены кофемолки, миксеры и морозилки, которые доставляли миссис Джексон такую радость. Я пыталась представить облик той неизвестной девушки, которая столь решительно отказалась стать хозяйкой «Высоких полян».
Наверно, это кто-то из прошлого. Скорее всего, он встретил ее в университете еще до того, как семья переехала в наши места. Или, может, девушка, которую он считал своей возлюбленной, была родом из Арундела. Или ею была та симпатичная блондинка, которую он фотографировал пару лет назад на Охотничьем балу.
Выдержав паузу, я указала ему на оплошность, которая, с моей точки зрения, была самой большой ошибкой в его плане похищения.
— Робби, как тебе только пришло в голову, что мистера Пембертона можно заставить выплатить выкуп?
Робби с обезоруживающим мужеством покачал головой:
— Только теперь я это понял. Нет. Конечно же, ничего бы не получилось.
— Значит, считай большой удачей, что Сильвия Сильвестр вручила мне это платье.
Во взгляде Робби, устремленном на меня, мелькнула растерянность, сменившаяся удивлением.
— Интересно, — спросил он, — так кто проявил глупость? Кто был наивным? Ты же, наверно, решила, что она тебе сделала подарок без задней мысли, да?
— Конечно, так я и подумала.
— Так вот, ты ошибалась.
— Почему?
— Просто я знаю тебя. И знаю Сильвию. Она ничего не делает просто так.
— Ох, да брось ты! — начала я, но он меня прервал:
— Она все знала. Это ясно.
— Но откуда?
— В Дервент-Лэнгли рано или поздно все становится известно.
— Но почему она ничего не сказала мистеру Пембертону? Или мне? Или, в крайнем случае, тебе?
— Потому что такое развитие событий служило ее цели.
— Каким образом? И в любом случае, какую цель она преследовала?
— Не знаю ни того ни другого. Всего лишь предполагаю. Но ручаюсь, что-то чертовски хитрое.
Он задумчиво нахмурился, прислушиваясь к каким-то отдаленным звукам. Я поняла, что какая-то машина подъезжает к воротам, и посмотрела на часы на камине.
— Господи! — воскликнула я. — Бал уже почти закончился. Должно быть, миссис Джексон возвращается.
Робби положил мне руку на запястье.
— Прежде чем я отвезу тебя домой, — тихо сказал он, — хочу кое-что сказать. Ты держала себя с удивительным достоинством. Не знаю, кто бы еще мог так безукоризненно вести себя. Она… — он слегка покраснел, — та девушка, которую я люблю, на стенку полезла бы, устроила бы скандал. Или же… впрочем, что тут говорить? Так и было бы. Если бы она все узнала, то никогда со мной и словом не обмолвилась бы. Пусть даже у меня все получилось бы, она бы этого никогда не оправдала. Но как мне чертовски не повезло! — Вскинув руки, он странным трогательным жестом отчаяния опустил их.
Я сжала его руку:
— Но, Робби, зачем ей так вести себя? То есть разберись. Никто не заметил моего исчезновения. А если и заметили, то подумали, что я сама решила скрыться. Да я и сама так расскажу. Ибо определенным образом так оно и есть.
— Моя дорогая Розамунда, — сказал Робби. Он сжал мое лицо ладонями и нежно поцеловал в лоб, после чего коснулся губ на удивление мягким и спокойным поцелуем.
Если когда-то в будущем от меня потребуется назвать примету, которая говорит об отсутствии любви, я скажу: «Поцелуй». Именно такой. Более чем гнев, более чем равнодушие, такой мягкий братский поцелуй свидетельствует, что я никогда не была влюблена в Робби и конечно же что он никогда не любил меня.
И жестокая ирония заключается в том, что он говорит о чувствах, которые мы испытываем к другимлюдям.
Внезапно резко хлопнула дверца машины и по гравию дорожки прошелестели торопливые шаги. Отлетела в сторону дверь кухни, и на пороге предстала не супружеская пара Джексонов, вернувшаяся после приятного вечера на балу, а Николас Пембертон, с лицом мрачным, как грозовая туча. А за его спиной, подпрыгивая от нетерпения и любопытства, вертелась Сильвия Сильвестр.