Существует мнение, что столь устойчивая и многовековая нелюбовь моряков к присутствию женщин на корабле происходит еще из древнего морского суеверия, гласящего, что юбки на корабле непременно вызывают встречный ветер или штиль. И то и другое было в эпоху парусных судов крайне нежелательно. Такое толкование вполне реально, если принять во внимание большую суеверность моряков всех времен и народов. Однако более вероятно все же, что истоки этого обычая следует искать в эпохе Великих географических открытий, когда моряки вынуждены были многие месяцы, если не годы, находиться на своих кораблях, и появление женщин обязательно вносило смуту, влекло за собой ссоры, драки и даже убийства. А потому капитаны всячески стремились не допускать женщин на корабли. История, например, знает некую Ханну Снэлл, которая, переодевшись мужчиной, ухитрилась прослужить в британском флоте без малого десять лет.
Моряки, как известно, во все времена считали и считают свои корабли живыми существами, причем преимущественно женского рода, а это предполагает совершенно иные взаимоотношения даже на уровне подсознания. Среди носовых фигур, украшавших парусные корабли и суда, особенно любимы были моряками обнаженные женщины – за их способность смягчить своим видом ярость морской стихии.
Считалось даже, что судно-«женщина» испытывает к своей команде вполне определенные нежные чувства, и если на борту появлялась другая женщина, судно начинало ревновать к ней со всеми вытекающими отсюда последствиями…
Далеко на севере на скалистом норвежском берегу стоит необычный памятник: высокая женская фигура, как бы бросающая цветы в море. На памятнике надпись: «Всем морякам, кто уже погиб или еще погибнет в море». Женщина бросает цветы на могилу тех, кто еще жив, но чья судьба уже предопределена провидением.
О предчувствии женщин разговор особый.
Не счесть случаев, когда моряки называли открытые ими земли в честь своих любимых. Во время своего первого кругосветного плавания Магеллан назвал мыс при входе в современный Магелланов пролив мысом Дев.
Хроникер этого плавания Пигафетта в своем дневнике пишет о каком-то предзнаменовании, но о каком – так и осталось неизвестно. Погибший Магеллан унес тайну названия мыса с собой в могилу.
Кто хоть раз бывал в Амстердаме, тому наверняка показывали так называемую «Башню плача». Построенная еще в XV веке, эта башня стоит на берегу амстердамской гавани. Издавна на ее верхней площадке собирались женщины, чьи мужья уходили в неведомые океаны. И до наших дней существует поверье, что если на башню поднимется жена находящегося в море моряка, которая честно и верно ждет его, то она обязательно увидит своего любимого и узнает его судьбу. А потому и сегодня жены голландских моряков непременно приходят в старинную башню, и та посвящает их в тайны великого единения женщины и моря. Кстати, в простонародье жен моряков именовали вечными невестами.
О некоем видении невесты знаменитого пирата и адмирала Фрэнсиса Дрейка рассказывает старинная британская легенда. Суть ее в том, что, не получая долгие годы известий от ушедшего в кругосветное плавание Дрейка, его невеста согласилась на уговоры родителей выйти за другого, но в тот момент, когда девушку уже было повели к венцу, к ее ногам внезапно упало ядро, пущенное Дрейком из пушки с другого конца света. Девушка сразу же поняла, что ее жених жив, и отказалась стать женой другого.
22 июня 1893 года в доме английского вице-адмирала Тайрона случилось невероятное происшествие. В тот день сам адмирал был далеко в Средиземном море, а его супруга отмечала день своих именин. По этому случаю были гости. Внезапно в самый разгар торжества в комнату молча вошел адмирал и, быстрым шагом пройдя мимо изумленных гостей, скрылся в кабинете. Когда супруга адмирала прибежала туда, кабинет был пуст. Все были поражены, ибо знали, что в это время адмирала никак не могло быть в Лондоне. Первой поняла, что к чему, сама адмиральша. «Это знак свыше! – сказала она. – С Джорджем случилось нечто страшное!»
А спустя несколько дней в Лондон пришло известие, что именно 22 июня вице-адмирал Тайрон погиб на своем флагманском броненосце «Виктория», опрокинувшемся в результате случайного столкновения с другим кораблем. Факт же появления мертвого адмирала в своем доме был документально засвидетельствован множеством видевших его гостей.
На советском флоте в последний раз столкнулись со старой приметой в июне 1978 года на Тихоокеанском флоте. Из Владивостока только что убыл генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев, выходивший в море на крейсере «Адмирал Сенявин». Естественно, что следом за генсеком во Владивосток наехала пишущая братия, чтобы написать о корабле, куда ступила нога руководителя государства. Среди прибывших была и женщина – поэтесса Белла Ахмадулина. 13 июня, в понедельник, «Адмирал Сенявин» вышел в море на артиллерийские стрельбы, во время которых произошел взрыв в носовой башни главного калибра, где мгновенно заживо сгорели тридцать восемь человек. Вот тогда-то все и вспомнили не только о несчастливом 13–м числе и несчастливом дне понедельнике, но и о присутствовавшей на борту крейсера поэтессе…
Однако наряду со стойким неприятием женщин в море моряки во все времена с особым удовольствием давали своим судам имена тех же женщин, и особенно женщин любимых. Считалось, что такое судно перенимает от женщины любовь к моряку, никогда его не подведет и обязательно возвратит своей тезке, оставшейся на берегу. Так это или нет, кто может ответить, но то, что имена любимых согревали души и сердца моряков в дальних плаваниях, – это точно. Может, именно поэтому при спуске корабля на воду команда корабля избирает крестную мать, которая и разбивает традиционную бутылку шампанского о корабельный борт, благословляя корабль на долгую и счастливую жизнь. Да что там корабли, когда даже всесокрушающим тайфунам по негласной традиции даются только женские имена! И это тоже не случайно, ибо женское начало всегда по своей сути милосерднее мужского.
Увы, скорее всего, мужчинам так и не суждено будет до конца понять великое единение двух стихий: морской и женской. Что ж, может быть, в этом единении и состоит самая великая и непостижимая тайна океана и извечная тайна женской души. А если это так, то стоит ли вообще пытаться ее постичь, ведь, согласитесь, в целом мире не существует ничего притягательнее и удивительнее этих двух сокровенных тайн!
Глава восьмая Магия амулетов и примет
С древнейших времен и до сегодняшнего дня человечество верит в чудодейственную силу амулетов и талисманов. У каждого из нас зачастую есть свой, особо оберегаемый и ценимый… Верят в амулеты и моряки.
Амулетами и талисманами могут быть различные предметы, они, как правило, индивидуальны. Ровно сто лет назад на Всемирной выставке в Париже в одном из павильонов была представлена коллекция амулетов более чем из 4000 предметов: ключи, монеты, булавки, подковы (лошадь и осел были в хлеву при рождении Христа, поэтому подкова, особенно с гвоздями, считается очень сильной защитой от дурного влияния нечистой силы, болезней, несчастий), раковины, разнообразные камни-самоцветы.
Море всегда влекло людей как промысел продуктов питания и способ передвижения по Ойкумене. Безопасности путешествий, в том числе по морям, способствовали самоцветы агат, горный хрусталь, фанат, изумруд, коралл, халцедон. Помогали преодолевать бури, ураганы и штормы и защищали от них пять первых из перечисленных камней, а также рубин и топаз. Власть над ветрами имели аквамарин и аметист. Против опасностей и бед на море помогали также бирюза, лунный камень, малахит, хризолит, янтарь, яшма…
Перечислим особо почитаемые морские амулеты. Первый из них – карбункул кархедонский, дорогой самоцвет, известен со времен Геродота. Поставлялся в Европу из Африки купцами Карфагена (по нему и назван). Идентифицируется с современным рубином. Амулет защищал от крушений на море.
Другой амулет был составлен из двух разновидностей адамаса – индийского и македонского. По Плинию, индийский адамас – прозрачный камень «восхитительной шестиугольной формы, величиной с лесной орех». Скорее всего, это настоящий кристалл необработанного алмаза. Македонский адамас «серебряного цвета золото и спутник золота». Судя по физическим свойствам, амулет был перстнем из «белого золота» – платины (ее в древности и вплоть до середины XVIII века не знали) с вставкой из необработанного алмаза, а возможно, и кристалла горного хрусталя.