— Что стоишь? Садись, — показал он на кресло, а сам сел в углу дивана около стола, — как тебя зовут?
— Юрий.
— А меня Степан Никодимович.
Я подошел и сел в кресло и сразу почувствовал запах старомодности. Не запах старых вещей, а именно старомодный, такой знакомый с детства. Я не знал, что говорить, а сидеть просто так в молчании, было неудобно. Я взглянул на Степана Никодимовича. В его внешности поражали глаза, темные, зоркие. Они явно были не по его возрасту. У меня создалось впечатление, что меня ждали. Ждали моего прихода в этот дом. Что Ксения ему сказала? Стоп. Он не говорил, что она его известила о моем приходе, но он не удивился моему появлению, а лишь спокойно смотрел на меня из-под своих седых бровей.
Я перевел взгляд на стену, на которой висело несколько фотографий. Мое внимание привлек старый снимок в рамке. Я помнил такие фотографии из детства. Черно-белые, выцветшие. Они висели почти во всех домах. На фотографии была женщина в одежде пятидесятых годов. Не спрашивая разрешения, я встал и подошел ближе. На фотографии женщина стояла среди деревьев, как понял, практически на том месте, где я познакомился с Ксенией. За спиной вдали простиралось поле с неявной опушкой леса вдали. Это была фотография из тех старых, которые имели оттенки серого и коричневого, и не имели четко выраженных линий, что придавало некое слияние с фоном, где женщина лишь подчеркивала свое нахождение.
— Моя жена, — пояснил мне Степан Никодимович.
У женщины были густые волосы, прямая осанка, голова гордо приподнята на красивой шее.
— Красивая у вас жена.
— Красивая, — согласился хозяин дома, — но все в прошлом. Она из дворянского рода. При всей сложности жизни тех лет, умела следить за собой и хозяйство вести.
Я промолчал в ответ. Она действительно была красива. Про себя отметил, что фигура у нее хорошая. Это было время женщин, когда у них была грудь, а не бюст.
— Она умерла очень быстро. Это последний снимок.
Я отошел от стены и снова сел в кресло.
— Вы, Юрий, какими судьбами оказались в наших краях? Я здесь всех знаю, а вас вижу впервые.
— А я впервые здесь. Захотелось уехать от городской суеты.
— От суеты уехать можно, от себя не уедешь. Верно?
— Верно. Захотелось побыть одному, подумать. Вы как в воду смотрите, определяя причину.
— Что в нее смотреть. В лучшем случае увидишь свое отражение, а так муть. Смотреть надо в душу.
— В ней тоже может быть много мути. А вы можете смотреть в душу?
— Всякое бывает, — ответил он уклончиво.
— Чужая душа потемки, так говорят.
— Это для кого как. Иногда душа человека очень даже не плохо открыта, но для тех, кто умеет видеть.
— Это не всем дано, но и мне приходится по жизни если не заглядывать в души, то принимать решения по ситуации. Попытаться понять, что делать, жить или существовать.
Он улыбнулся в усы: — Существовать глагол активный. Он требует действий. Я бы даже сказал повелительный глагол.
— Это почему?
— Он обязывает нас существовать на этой земле, а не влачить жизнь по воле обстоятельств.
— Но не всегда можно управлять обстоятельствами, тем более предвидеть, — заметил я.
— Обстоятельства зависят от многих людей. Они не сами по себе существуют. Обстоятельства формируют люди. И вот надо уметь влиять на людей, чтобы формировать обстоятельства для себя.
— Даже в ущерб другим?
— Если в ущерб другим, то это не обстоятельства, это жестокость.
— А стихийные бедствия? Это же тоже может быть обстоятельством.
— Верно, может, но это говорит лишь о том, что такой вариант не посчитали нужным рассмотреть. Надо учиться управлять.
— Думаю это дано не многим.
— Не соглашусь. Это дано многим, но эти многие не хотят видеть явного, не хотят потрудиться, заставляя работать ум, здравый смысл.
— А вы обладаете такими способностями?
— В какой-то мере. Тебе уже, наверное, рассказали обо мне. Но это скользкий путь. За все надо платить.
— Да, за все надо платить, — вздохнул я, — порой даже изменить другим, не в плане супружеской измены, — пояснил я на всякий случай.
— Я понял, что ты имеешь в виду. Но главное не изменить себе. Вот за это приходится расплачиваться по счетам.
— У вас богатый жизненный опыт, который вы накопили, вам есть с чем сравнивать.
— Все относительно. У вас есть главное — молодость. Ваши приобретения еще впереди.
— Это вы о чем?
— То, чего тебе так не хватает сегодня, то от чего уехал. Все еще будет.
— Хотелось бы верить.
— А и не надо верить. Ты просто сделай вид, что веришь и будет легче.