Было слишком темно, чтобы она смогла рассмотреть черты его лица. В любом случае, все увиденное будет потом ей казаться ночным кошмаром, вызванным лихорадкой. Мег снова закрыла глаза и впала в забытье.
— Ей нужно переменить мокрую одежду, — объявил Бейли, не поднимая головы. — И ей нужна сиделка. Я мог бы прислать женщину…
— Я позабочусь об этом сам, — решительно прервал его Этан.
Док Бейли быстро кивнул головой.
— Может, позже. Я знаю кого-то, кто мог бы…
— Предоставь это мне. Сел, проводи доктора домой.
Бейли пулей вылетел из комнаты, не бросив даже прощального взгляда на пациентку. Этан мысленно пожелал ему упасть с крутой лестницы и сломать свою жалкую шею. Он бы сам хорошо наподдал ему ногой, да потом пришлось бы объясняться с властями.
— Ты справишься? — помедлил в дверях Сальваторе.
Этан бросил взгляд на женщину, лежавшую на кровати.
— Все будет хорошо.
— Этан…
Он не мог оторвать глаз от бледного лица Меган.
— Что?
Последовала пауза.
— Ничего, — сказал Сел и вышел.
Они остались совсем одни.
Меган не помнила, когда прошли страх и гнев. Может, когда боль настолько заполнила всю ее грудь, что там не осталось места ни для чего больше. А может тогда, когда ее нашли двое мужчин. Сперва заботливый дедок, который пошел позвать на помощь, а потом кто-то молодой и очень сильный. Потом он был с ней в сумрачной комнате на башне и охранял ее покой.
Ночь сменилась днем, за окном по-прежнему шумел дождь. Ловкие, проворные руки протирали прохладной губкой ее пылающее тело, убирали с лица влажные от пота пряди волос, вливали в горло мерзкое приторное лекарство от которого, казалось, ее вот-вот вывернет наизнанку. Она пыталась открыть глаза, но в темной комнате невозможно было сфокусировать зрение. Она знала, что он здесь, рядом с ней, сидит возле кровати, смотрит в окно, озабоченно меряет шагами комнату, когда она задыхается от жара. Она все это знала и чувствовала себя, как никогда, спокойно.
Мег забыла о чудовище, притаившемся в ядовитом чреве старого дома. Она забыла о Сальваторе, своем отце, поездке в Европу, свободе, к которой так стремилась. Сейчас она спокойно плыла в жарком тумане, ни о чем не тревожась, зная, что темный незнакомец будет заботится о ней, не даст ее в обиду.
Однажды, когда комната погрузилась в тяжелую, удушливую тьму, она вдруг подумала, что обязательно умрет. Это было так странно — умереть в нелепом доме, вдали от родных и близких. Но она была не одна. Даже в кромешной тьме она видела, что он дежурит возле ее кровати, как некий сумрачный ангел-хранитель. Когда его сморил сон, пришел дедок из сада. Казалось, он подобно призраку просочился сквозь стены. Она удивленно подумала, как вообще оставалась живой с такими странными незнакомцами. Однако не было ничего призрачного и неземного в теплых руках, которые поддерживали Мег, когда она кашляла и задыхалась, которые не уставали потчевать ее приторно-сладким густым лекарством.
Она лежала и слушала, как за окном бушует гроза. Тело было охвачено невыносимым жаром, каждый вдох давался с трудом. Она находилась в полузабытье и чувствовала, как медленно плывет в объятия смерти. Только она не плыла, а неслась в бурном потоке, изо всех сил сражаясь с ним, сбрасывая с себя одеяло, которое мешало ей двигаться, судорожно стараясь вдохнуть воздух, который отказывался поступать в легкие.
Она почувствовала, как ее поднимают в воздух, и начала отчаянно вырываться, думая, что это смерть схватила ее цепкими когтями.
— Не двигайся, — шепнул он ей на ухо, и Мег поняла, что спасена. Это был ее невидимый опекун, ее ангел-хранитель, он прижал ее к сильной груди и отнес к окну. Он рывком его открыл, и на миг ей показалось, что он хочет сбросить ее вниз, на мокрые плитки террасы. Нет, он этого не сделает, подумала она в бреду, он выпрыгнет вместе со мной. Холодный ветер влетел в комнату, брызнув на лицо капельки дождя, и ледяными иглами впился в тело. Но вот он попал в больные легкие, и она жадно глотнула свежего воздуха.
Вспыхнула молния и озарила все вокруг. Мег подняла глаза на мужчину, державшего ее на руках. В кратком сполохе света он казался порождением ада. Ей удалось увидеть лишь одну сторону его лица, она была прекрасной, как у ангела, сброшенного с небес. Зато второй половины лица у него не было вовсе.
Комната снова погрузилась во мрак, влажный ветер загасил свечи, служившие единственным источником света. Она осталась в густой темноте наедине с чудовищем. Наверное, ей следовало закричать от ужаса и постараться вырваться из его рук.
Собрав последние силы, Мег подняла руку и коснулась ворота его белой сорочки, затем прильнула к нему, опустив голову на плечо. Это был лишь слабый жест доверия с ее стороны, но его хватило, чтобы напряженное тело под ее щекой немного расслабилось.
Ему удалось подтащить кресло к окну. Он сел в него, заботливо устроив Мег на коленях.
— Настало время принять лекарство, — сказал он низким бархатным голосом, таким же прекрасным, как половина его лица. Она послушно проглотила сладкий сироп и снова прижалась к нему.
— У него вкус жевательной резинки, — прохрипела Мег, и он опустил голову, чтобы прислушаться к ее словам. Его длинные шелковистые волосы коснулись ее губ.
— Что ты сказала? — с тревогой спросил он.
— Что вкус лекарства напоминает жевательную резинку, — терпеливо повторила она, с трудом выговаривая каждое слово.
— Никогда не пробовал жевательной резинки, — прошептал темный незнакомец. — Какова она на вкус?
Она могла различить в темноте только его силуэт, ей было уютно в его сильных руках.
— А ты попробуй, — предложила она, имея в виду бутылочку с лекарством.
Меган знала, что он прекрасно ее видит. Его глаза привыкли к темноте, и он мог легко различить каждую черточку ее лица.
— Наверное, я так и сделаю, — тихо сказал он и прижался к ее губам.
Если бы она была к этому готова, то подумала бы, что это легкий, как перышко, братский поцелуй. Но она этого не ожидала и поцелуй вовсе не был похож на случайное прикосновение. Он нежно открыл ее мягкие сухие губы и начал неспешно ее целовать, как будто впереди у него была целая ночь, целая вечность, чтобы полностью изучить ее рот.
Жжение в груди вдруг стало отступать, сменившись горячим приливом внизу живота, страстным томлением, которое в сложившейся ситуации показалось ей просто смешным. Слабые доводы рассудка не помогли. Она оказалась пленницей ночи, темного незнакомца, собственной болезни, — и если она соберется с силами, то сможет даже ответить на поцелуй.
Он поднял голову, и она была готова поклясться, что на его губах заиграла улыбка.
— Так вот, значит, какова на вкус жевательная резинка.
Ей не хотелось отвечать. Она хотела, чтобы ее снова поцеловали, раздели и уложили на высокую мягкую кровать. И еще, чтобы он лег с ней рядом. Он был таким сильным, таким неуязвимым, настоящим повелителем ночи. Но она не могла ему об этом сказать.
Все, что она могла — это уткнуться лицом в его мягкую белую рубашку и тесно прижаться к сильному упругому телу.
— Ты будешь жить, — уверенно сказал он. — Ты не покинешь меня. Я тебя не отпущу.
Она слышала эти слова прежде, и в глубине души знала, что ее обнимает Этан Уинслоу. Именно он поцеловал ее и не дал умереть.
— Я буду жить, — согласилась она тихим, похожим на шелест увядшей травы, голосом. Усталость накрыла ее с головой, унося с собой последний всплеск сознания. — Я тебя не покину.
Темнота окутала ее теплым шелковым покрывалом.
Этан уложил хрупкое тело Меган на кровать. Он не стал зажигать свечей. Он и без них прекрасно все видел. Ее перестал бить озноб, жар уменьшился, температура упала. Так было и раньше, но потом горячка возвращалась. На этот раз он почему-то был уверен, что дело пошло на лад: кризис миновал. Несмотря ни на что, она справилась с недугом.