— Ты держал меня взаперти, обещая, что оставишь отца в покое.
— Я солгал.
Мег почувствовала, как ледяная рука сжала сердце.
— Зачем?
Он придвинулся ближе, и ей показалось, что она может во мраке различить его силуэт. Высокий, стройный, темный. И очень опасный.
— По двум причинам. Во-первых, ты умная женщина. Ты могла его предупредить, и он успел бы спрятать концы в воду. Он большой умелец в делах такого сорта, и у меня нет большого доверия к федеральным властям. Один раз их уже надули, могут надуть и во второй раз.
— Какая же вторая причина? — более спокойным голосом спросила Мег. Она понемногу начала приходить в себя.
— Мне хотелось, чтобы ты находилась здесь.
Ну что ж, прямо и откровенно. Мег почувствовала, как краска бросилась ей в лицо, и чтобы занять чем-то руки, взяла бокал и осушила его дна.
— Чтобы отомстить?
— По многим важным причинам. А вот по каким именно — догадайся сама. Я лишь замечу, что месть не входит в их число.
Он снова отошел вглубь комнаты, и Мег испугалась, что он хочет оставить ее одну.
— А почему ты думаешь, что я не участвовала в планах отца? Может, он делился со мной частью прибыли, чтобы я закрывала глаза на его махинации?
— Во всем виновато твое лицо.
— Прошу прощения?
— У тебя простодушное лицо. Все, о чем ты думаешь, отражается в твоих огромных голубых глазах, в уголках нежных губ. Из тебя вышел бы никудышный игрок в покер, Мег. По твоему лицу можно читать, как по книге.
— О Боже, надеюсь, что нет.
Она тут же спохватилась, что произнесла слова вслух. Меган пугала мысль о том, что Этан Уинслоу мог легко догадаться, что она вопреки своей воли подпала под обаяние призрака, которого не видела ни разу. Она попыталась сменить тему разговора.
— Ты мне веришь?
Он рассмеялся.
— Разве я не говорил тебе, что нельзя никому доверять? Конечно, я верю невинному выражению твоего личика. Но фактам я доверяю больше. Именно по этой причине я провел небольшое расследование.
— Расследование?
— Именно. Я знаю имена двух твоих воздыхателей, продолжительность любовной связи с ними, медицинские записи из зубоврачебного кабинета, размер нижнего белья. Мне известны даже противозачаточные таблетки, которыми ты пользуешься. Меган Кэри, я знаю о тебе абсолютно все!
— Нет, не все! — Ей претила сама мысль о том, что он копался в ее личной жизни, как какой-то извращенец, похотливо перебирающий нижнее дамское белье. — Ты не знаешь, что я чувствую, что лежит у меня на сердце. Ты не знаешь моей души.
— Возможно. Но я стараюсь восполнить этот пробел.
Эти слова, сказанные уверенно, без угрозы, странно подействовали на Мег. Впервые за все время, проведенное в доме Этана, девушка испугалась по-настоящему. Она решительно отодвинула кресло и со стуком поставила бокал на стол. — Я хочу вернуться в свою комнату.
— И это все? А я-то думал, ты снова потребуешь отпустить тебя домой.
— Как будто это что-то изменит!
Она почувствовала, что он медлит с ответом, но была уверена, что знает ответ задолго до того, как из темноты раздался голос Этана.
— Нет.
— Тогда я пойду к себе в комнату.
— Сел тебя проводит.
— Ладно.
Мег чувствовала себя неуютно в платье с низком вырезом. Ей не нравилось, что Этан следит за ней из темноты. Это делало ее уязвимой, вдобавок ко всему она не на шутку возбудилась.
— Он даст тебе снотворного.
— Мне ничего не нужно. С меня достаточно вина, — очень вежливо ответила она.
— Скажи мне еще одну вещь перед своим уходом.
— Разумеется.
— Удалось ли тебе днем встретиться с Джозефом? — спросил он как бы между прочим.
— Да. А какое это имеет значение?
— Никакого. Обычно он сторонится людей, поэтому увидеть его может далеко не каждый. Видимо, ты ему понравилась.
В голосе Этана прозвучали странные нотки, но Мег не стала задавать лишних вопросов. На сегодня с нее было достаточно. Появился Сальваторе, как всегда молчаливый и безразличный к тому, что его окружало. Девушка повернулась и последовала за ним, не пожелав хозяину доброй ночи.
Мег думала о своей оплошности всю обратную дорогу и продолжала думать потом, когда Сальваторе оставил ее одну в комнате, заперев, как всегда, на ключ. Эта мысль сверлила ей голову, пока она не остановила свой взгляд на древнеримский фресках, покрывающих терракотовые стены спальни.
Она не могла поверить собственным глазам. Взяв в руки подсвечник, оставленный Сальваторе, девушка подошла ближе к стенной росписи, внимательно ее осматривая при мигающем свете свечей.
Она выпила три бокала вина. Только Богу известно, какой отравы мог подсыпать Сальваторе ей в еду. А может, сказалась сама ситуация, напряжение, которое не отпускало ее все то время, что она провела в старинной усадьбе.
Возможно, это было еще одним проявлением странного чувства юмора Этана Уинслоу. Фрески не были невинным изображением повседневного быта древних римлян. На них были запечатлены эротические сценки, наглядные до неприличия, каждая деталь была настолько тщательно прорисована, что воображению просто негде было развернуться. Пастор Линкольн счел бы их чистой воды порнографией, но с другой стороны, он и любовные романы отнес бы к литературе самого низкого пошиба. Хотя следовало признать, что при всей своей откровенности, фрески не были лишены определенной привлекательности. Мег призналась себе, что разглядывала их с интересом, им удалось задеть в ее душе неведомые струны.
Она медленно отошла от стены, и росписи снова скрылись во мраке. Ей было душно, на коже выступил пот, чувства странным образом обострились. Мег никогда не была ханжой, она считала себя женщиной сведующей, которая спокойно относится к делам такого рода. Откуда тогда взялось чувство тревоги?… И возбуждения?
Может, это признак того, что она наконец-то поправилась, какой-то побочный эффект после воспаления легких? А может, она стала жертвой стокгольмского синдрома, когда узник начинает испытывать симпатию к своему тюремщику? А может, все намного проще, просто разыгравшееся воображение сыграло с ней злую шутку. Ведь Мег по натуре была мечтательницей, вот она и представила себе, что стала героиней сказки про Красавицу и Чудовище.
Этан Уинслоу идеально подходил на роль чудовища. Но в том, что он решил держать Мег взаперти, пока хладнокровно расправлялся с ее отцом, не было ничего романтичного.
Правда, отец заслужил все, что его ожидало, напомнила себе Мег, ведь он со спокойной душой отправил дочь в волчье логово. Значит, ей необходимо собраться с силами и закрыть дверь перед чувством сострадания, точно так же, как Рис Кэри отказался от своих отцовских обязанностей…
Меган чувствовала себя одинокой, ненужной, брошенной в чужой комнате, в незнакомом доме, среди чужих людей. Она никогда не питала иллюзий относительно своего отца. Она знала, что самым важным человеком в его жизни был он сам. Почему же она так удивилась и расстроилась, узнав о нем горькую правду?
Кровать, стоявшая в центре комнаты, хотя и выполненная в римском стиле, была оснащена современным удобным матрасом. Сальваторе, выполнявший обязанности тюремщика и по совместительству горничной, откинул тяжелое льняное покрывало и расстелил поверх него новую ночную сорочку. Она была белой, из тонкого мягкого полотна. Снова в викторианском духе, с горечью усмехнулась Мег. Только на этот раз рубашка была с низким квадратным вырезом и тонкой, словно паутинка.
Повесив ее на руку, Мег направилась с ванную, но вдруг остановилась. С тех пор, как она гостила в этом доме, каждый вечер она шла в ванную комнату, чтобы переодеться на ночь. Причем делала она это не задумываясь, чисто инстинктивно. Только теперь она задумалась, почему поступает именно таким образом.
Она окинула взглядом потолок, стены, углы спальни. И как она раньше не догадалась?
Приспособление было совсем небольшим и выглядело как элемент системы пожаротушения, и кому-то могло показаться плодом ночного воображения. Но Мег думала иначе. Где-то внутри здания, разделенный от нее сотнями коридоров, сидел Этан Уинслоу и наблюдал за ней, уставясь на экраны мониторов.