По крайней мере так было до тех пор, пока в отделе не появился Мэл. Он нашел по настоящему эффективный способ использования ресурсов ПСТ. Наблюдательные сенсоры, применяемые Службой Инспекции Движения для отслеживания нарушителей правил ховер-движения, (а имя им было легион, и именно их штрафы технично перетекали в зарплаты ПСТ), Мэл задействовал для идентификации уголовников. Подобный подход к расследованиям боссы детектива провозгласили революционным, хотя на самом деле методу было более двухсот лет, и появился он еще на Старой Земле. Также для выслеживания преступников Мэл в полную силу задействовал доступные инструменты технической идентификации.
Все шло без сучка и задоринки, и в глазах общестенности репутация ПСТ взлетела до небес… пока дело не дошло до «рэмплского убийства». Двоих детей одного небезызвестного владельца магазина убили с особой жестокостью и бросили в переулке Трущоб. То, что на первый взгляд казалось заурядным для Трущоб «глухарем», быстро превратилось в громкое дело, когда тела опознали. Шеф полиции немедленно отдал дело Мэлу, уверив общественность на нескольких пресс-конференциях по СНВ, что убийством занимаются лучшие детективы, и что ответственные за ужасное злодеяние мясники будут наказаны по всей строгости закона Конфедерации. Мэл задействовал все доступные средства и возможности, чтобы отыскать убийцу…
…которым оказался Эмметт Тайгор, отпрыск одной из самых именитых Старых Семей.
Внезапно всех срочно заинтересовали другие дела. Неизвестный виновник того, что ранее СНВ называла не иначе как «Кровищей в Трущобах», которого в передовицах клеймили как «мясника» и «изверга», вдруг стал «жертвой душевного расстройства» и «сломавшегося под гнетом стресса человеком». И вместо наказания по всей строгости закона Конфедерации парня тайком отправили в реабилитационный комплекс на Халкионе, пока (как надеялись Тайгоры) общественность все не забудет.
И общественность забыла. Пресса переключилась на другие дела (свежих скандалов, новых нападений и преступлений для репортажей было хоть отбавляй), оставив в изумлении от подобного поворота событий лишь того самого владельца магазина.
Единственным, кто продолжал ратовать в защиту жертв, был Мэл, который шумно протестовал всякий раз, когда его попытки должным образом предъявить обвинение по делу Эмметта Тайгора натыкались на препятствия. Шеф оказался между молотом и наковальней: Мэл относился к числу прирожденных детективов, возможно, он был первым таким за всю историю ПСТ, и его успехи означали увеличение бюджетных дотаций, которые Совет одобрял только потому, что полиция повысила уровень раскрываемости. Но Тайгоры требовали голову дерзкого детектива, что постоянно бросал тень на их доброе имя.
Наконец на помощь шефу полиции пришли военные. Кто-то причастный к программе проекта «Призрак» обнаружил в досье Мэла запись о том, что его пси-индекс равен 3,5 (обычные люди классифицировались ПИ-2 или ниже, в то время как полноценные телепаты — ПИ-5 и выше). «ПИ-3,5» означало, что Мэл чувствителен к телепатии, хотя сам без телепатических способностей.
Что делало его идеальным охотником.
Когда Мэлу сказали, что его переводят к военным «охотником», первым делом он спросил: «Каким, нахрен, охотником?»
По правде говоря, Мэл знал ответ. Охотниками звали тех, кто выслеживал телепатов и доставлял их в проект «Призрак», или еще куда, где военные сочтут тепов полезными. Но он был слишком ошарашен, чтобы принять это.
Мэл довольно долго проработал детективом, чтобы понять политическую подоплеку таких «передвижений». Такое решение избавило шефа от проблем: прикрыло его задницу как от Совета, так и от общественного мнения, поскольку все выглядело так, будто во всем виноваты военные, что отобрали у него Мэла.
Его перевели год назад. Первые полгода пролетели в тренировках: один месяц — на изучение оборудования, а остальные пять — на доведение способностей по обнаружению телепатов до пригодного уровня. К сожалению, последние пять месяцев назвать «приятными» язык не поворачивался. До вербовки в структуры у Мэла рядом с телепатами всегда болела голова. Двадцать пять недель зондирования мозга, ментальных упражнений, медитаций и концентрации привели к тому, что... у него начинала болеть голова рядом с телепатами.
«Вот оказывается, на что тратятся наши налоги», — с горечью думал бывший детектив все это время.
Впрочем с другой стороны, у него появилось несколько новых игрушек.
По большей части игрушки были встроены в облегающий костюм, что полагался охотнику по должности. Годы потребления нездоровой пищи и излишнего налегания на спиртное (особенно в последний год) выразились в форме, которая не особенно соответствовала новой одежде. Поэтому Мэл приобрел привычку носить поверх «спецодежды» кожаный плащ. Голографический значок, указывающий на должность охотника, он закрепил на отвороте плаща.
И вот, спустя шесть месяцев после окончания обучения и смены формы представления с «детектив Мэлкольм Келерчиан, детективный отдел, полицейские силы Тарсониса» на «агент Мэлкольм Келерчиан, охотник, проект «Призрак», Мэл стоял в гигантском склепе, в который превратился Небоскреб Терра.
Еще до получения вызова в указанное место, к небоскребу его приволокла мать всех мигреней. Охотник сидел за столом, погруженный в давно просроченную бумажную работу, как вдруг ни с того ни с сего его голову словно пронзило иглой.
Моментом позже, когда он уже прибыл на место, ему пришла вводная на Небоскреб Терра, но Мэл даже не дал диспетчеру закончить инструктаж. Телепат в Небоскребе Терра вытворил какую-то масштабную псионическую выходку, да к тому же чертовски мощную.
ПСТ уже оцепило четыре квартала вокруг небоскреба. Когда Мэл пробился сквозь кордон, то увидел, для чего это сделали. Повсюду лежали тела. И ни на всех трупах отсутствовали внешние признаки ранений. Вдобавок разрушения, какие бывают после огромного взрыва, но характерных следов такового нигде не наблюдалось. Никаких следов огня, ничего опаленного, ни единого доказательства, что тут использовались какие-то взрывчатые вещества. Зато кругом кучи битого стекла, обломки металла, пластика и дерева.
Особо стоило отметить, что повреждения никоим образом не зависели от прочности поврежденных материалов. Для теперь уже наметанного взгляда Мэла это означало лишь одно — телекинез.
Отсюда следовало, что уровень телепата выше любого другого, встречавшегося Мэлу прежде. Пси-Индекс как минимум восемь. ПИ чуть ниже означал лишь, что телепатия у тебя просто есть. Способность двигать предметы силой разума выделялась уже в отдельный класс.
За полгода работы Мэлу лишь однажды встретился ПИ-8. Человек этот, пускавший слюни и не способный хоть слово произнести, сейчас был заперт в подвале правительственного здания.
Что же касается тел, на самом деле один признак физического повреждения у них наблюдался: кровотечение из носа, ушей, рта и глаз. А это уже четвертый признак, указывающий на то, что возможная причина смерти — псионическая атака.
Выходит, Мэлу придется разыскивать очередного телепата, который к тому же и телекинетик. Иметь дело с тепом-теком всегда было сущим кошмаром.
«Уж повезло, так повезло», — подытожил про себя охотник.
Войдя в небоскреб, он обнаружил внутри все то же самое. Лишь одно тело отличалось от других — смерть от пули в сердце. На этом трупе была форма охранника небоскреба. Это добавляло в картину происшествия еще один здоровенный штрих.
Когда Мэл вышел из лифта на крышу небоскреба, голову пронзила боль, по силе не уступающая той, что возникла в момент первого всплеска пси-активности. Очевидно, он прибыл в эпицентр псионической атаки. Войдя в пентхауз, в первую очередь Мэл коснулся блока контроля состояния на поясе и впрыснул в кровь четыре дозы анальгетика. Головная боль лишала его способности думать.