— Твою ж мать, цыпа! Я тебя ща грохну!
Билли неуклюже рванулся к Нове — прямо из скрюченного положения — вытаскивая из-за пазухи безразмерной рубашки пистолет. Билли понятия не имел, что это за пушка, поэтому и для Новы модель пистолета осталась секретом. Девушка уловила только то, что парень получил ствол от некоего Грабьена, и что тот всегда продавал Билли хорошее оружие.
Билли навел пистолет на Нову, и девушка дернулась прочь. Мгновением позже пистолет взорвался, отбросив Нову от отморозков. Девушка почувствовала, как лоб обожгла боль.
Нова весьма четко ощутила момент удара о мостовую. Ее сознание поплыло так же, как мысли Фредди, и девушка почувствовала, что теряет связь с реальностью.
«Может, теперь я тоже умру».
Эту мысль Нова сочла замечательной, а затем провалилась в объятия тьмы.
Глава 6
— Глянем, верно ли я понял, чуешь? Эти два месяца ты толкал хаб в О’Каллахане. Сочный кусок, чуешь? Мои ребятки такое кому попало не доверяют. Если барыжишь в О’Каллахане, или там в Китсиосе, Стефенсе, то бишь в серьезных местах — значит, тебе по плечу твоя лямка, чуешь? Отлично. Это значит, что тебе хватает мозгов держать на привязи своих торчков и всучивать им дурь, от которой они загибаются. Такой район, как О’Каллахан — просто клад, чуешь?
Тут он притормозил. С годами он понял, что такие паузы бывают полезны. Не только для того чтобы придать вес произнесенным словам, но еще и потому, что молчание порождает страх. Он любил разглагольствовать, этого не отнять, но случались моменты, когда лучше ничего не говорить, — и тогда окружающим станет действительно страшно.
А сейчас он хотел выглядеть страшным. Хотя бы отчасти.
При рождении он получил имя Джулиус Антуан Дейл, но никто больше не называл его так. Практически никто не знал его настоящего имени, и он был вполне доволен таким раскладом. Кое-кто мог назвать его «Джульс» — это те, кто знал его с юных лет как уличного бойца, а затем как боксера-профи, — но таких в живых остались лишь единицы.
В настоящие дни практически каждый в Трущобах знал его под именем «Феджин». Это был скорее титул, чем прозвище, впрочем, большинство все равно не вникало, в чем разница. Окружающие звали его так, потому что называть его как-то иначе — чревато последствиями.
Обличительная речь Феджина предназначалась юноше по имени Ян. Причем находился парень отнюдь не в том положении, чтобы критиковать манеру речи босса или его склонность к театральным паузам. Ибо в этот самый момент Ян болтался вниз головой, подвешенный за ноги к скрипучей потолочной балке, а двое из молодняка Феджина — Сэм и Дэни — упирали стволы П-220 ему прямо в уши. (Ребята Феджина пользовались только «двести двадцатыми». П-180 постоянно давали осечки, а что-то иное плохо подходило для таких дел. Чтобы удержаться на вершине, его братва должна иметь все самое лучшее, — а Феджин рассчитывал оставаться наверху пока не сдохнет.)
— И что ты делаешь, заполучив этот клад? Ты начинаешь грести под себя. Хотя и так имеешь неплохой навар, чуешь? Ты окучиваешь О’Каллахан и имеешь двадцать процентов — больше, чем ты поимеешь у любого другого доильщика в Трущобах, чуешь? Мне остается только гадать, каким местом ты думал, когда решил, что это тебе сойдет с рук?
Ян по-прежнему молчал. Насколько Феджин мог судить, это было мудрое решение, ибо сам приказал Дэни и Сэму разрядить стволы П220-х парню в голову, стоит только тому пикнуть.
— Кое-кто сказал бы, что мне следует сделать из тебя пример. И это было бы справедливо, чуешь? У всех так заведено. Без вариантов. А раз все это делают, значит не вопрос, давайте сделаем из мелкой сошки пример. Покажем ему, кто здесь босс.
Феджин замолчал и тяжело вздохнул.
— Вот только тут есть одна загвоздка. Этот пример никому никуда не уперся. Ну, сам посуди, когда чья-нибудь казнь отучала остальных от таких же залетов? Смертная казнь никогда не препятствовала совершению тяжких проступков. На деле, при наличии смертной казни, такие косяки повторяются вновь и вновь.
Ян молчал. По лбу парня обильно проступил пот — без сомнений, по причине ожидания скорой кончины, ставшей предметом рассуждений Феджина.
— Итак, что я реально бы поимел? Само собой, я бы с удовольствием посмотрел, как пуля двести двадцатого делает в твоей башке здоровенную дырку и разбрызгивает по стенке мозги, кровь, ошметки черепушки. Но потом мне придется чистить стенку, чуешь? А это неприятное занятие. И потом, я видывал размазанные по стенке мозги дохрена умнее твоих.
Последовал еще один тяжкий вздох.
— Так что остается вопрос наказания. Помнишь, я говорил про наблюдения? То, что тяжкие проступки никуда не делись, даже если угрожаешь за них смертью, чуешь? Есть и обратная сторона, которая остается за кадром. Видишь ли, раз беспредел множится при наличии смертных приговоров, то верно и обратное. Когда есть продуманное наказание, то народ десять раз подумает, стоит ли лезть на рожон.
Феджин задержал взгляд на пленнике. Впервые с того момента как начал свой монолог. Количество капель пота на лбу Яна заметно увеличилось.
— Ты ведь начинал гонцом, чуешь? Пришел мелким дрищом и умолял дать подзаработать, потому что нищие родоки не могли тебя прокормить. Так вот все и начинают, чуешь? Делают то, что остальные велят. А те из них, кто не свалит, не будет убит или не попадет под промывку мозгов, те в моем маленьком мирке растут, чуешь? Прям как ты.
Феджин улыбнулся. В бытность боев без правил он сточил зубы до клиновидной формы, дабы устрашать противников. Из-за этого Джульс улыбался теперь не особенно часто, приберегая оскал для тех случаев, когда на самом деле, как в прошлом, желал попугать людей.
Пот лился с Яна ручьем.
— А теперь ты двигаешься вниз, чуешь? Ты снова гонец, Ян, и ты самый распоследний из них. Видел десятилетнего сопляка, что мы вчера подобрали? У него и то больше прав, чем у тебя, чуешь? Ты усек, о чем я?
Теперь Ян кивал — и весьма решительно.
— Уберите пушки и срежьте его, — приказал Феджин.
Сэм немедленно подчинился. Дэни с секунду выглядела разочарованной, но все-таки помогла Сэму перерезать удерживающую Яна веревку.
Удар Яна об пол глухим стуком отразился в сознании Феджина. Он повернулся к Эвану, смотрящему[4] в Крэмвилле — в самом удаленном районе от резиденции Феджина в Дакворте. Из всех районов Трущоб Дакворт считался самым благополучным. В точных формулировках это означало, что местами жилплощадь насчитывала более сто двадцати квадратных метров.
— Надо приставить его к делу, чуешь?
Эван кивнул. Он подошел к Яну и рывком поставил парня на ноги.
— Давай, тащи за мной свою задницу, — скомандовал он. Неловко спотыкаясь, новоиспеченный гонец поплелся к двери. Не отставая ни на шаг, Эван отправился следом.
Проводив их взглядом, Феджин обратился к Манфреду, смотрящему в О’Каллахане:
— Правильно сделал, что довел до моего сведения.
Манфред кивнул:
— Благодарю.
Едва Манфред успел ответить, как Феджин вытащил П-220 и четырежды выстрелил смотрящему в грудь.
— Звякните Вольфгангу, — бросил он Сэму и Дэни, — пусть заберет это дерьмо. И пусть кто-нибудь доставит сюда Тенайли. Теперь за О’Каллахан отвечает она.
Одни смотрящие разинув рты уставились на окровавленное тело Манфреда. Другие тупо таращились на босса. Наконец Фрэнси, заведующая делами в Китсиосе, осмелилась спросить:
— И на кой ляд была вся эта шняга, — слегка гнусавя, произнесла она, — на тему что смертный приговор никого не устрашает?
— Я ничего не говорил про устрашение, чуешь? Не говорил, что оно абсолютно бесполезно. Видишь ли, вот Ян, он научится. Он просто обычный тормоз, который себе во вред стал слишком жадным, когда мы поставили его ответственным за улицу. Это до него дошло, и этого больше не повторится. И когда он снова дорастет до старого положения, он уже не будет таким тупоголовым.
Феджин указал на труп Манфреда:
— Теперь Манфред. Ян вертел свою волынку уже несколько недель, пока Манфред наконец обнаружил это. А может Манфред сразу был в курсе и хотел утаить это от меня. Что означает одно из двух. Он либо тупой, либо решил меня кинуть. Ну а поскольку я поставил его на район, которым когда-то владел он сам, думаю, что это все же измена. Кроме того, он слишком смышлен и уперт, чтоб чему-то учиться. Так что его больше нет.