— О, боже, какой ужас. Как они могли совершить такое?
— Видимо всем нам суждено платить за грехи идиотских решений Совета. — Среди яростно оспаривающих бомбардировку Корхала-IV лиц, голос Константино звучал громче всех. Противники силовых методов называли это слишком радикальным решением, но многие из Старых Семей приняли сторону Совета (и сторону военных), будучи увереными, что исключительные проблемы требуют исключительных решений.
Однако Константино и его единомышленники оказались правы. Корхал-IV аукнулся более чем эффектно: общественное мнение еще сильней отвратилось от Конфедерации. Кроме того, ядерный апокалипсис помог возвыситься Менгску и встать во главе банды мясников, не говоря уже о десятках других, более мелких групп мятежников, которые не могли похвастаться послужным списком Менгска, но раздражали не меньше.
Константино взглянул на Нову и Зеба, которые перестали спорить и теперь вели вполне дружелюбную беседу. «Лия сказала, что это удар изнутри. Возможно один из троих отсутствующих. Либо кто-то из жертв на заводе, пожелавший стать мучеником за дело Менгска».
— О чем ты думаешь? — спросила Элефтерия.
— О том, что мы продолжаем придерживаться плана. — Константино поставил пустой бокал и подхватил полный у проходящего мимо официанта.
Глаза его возлюбленной округлились:
— Мне показалось, ты сказал…
— Я сказал, что раздумывал над отказом от него, но эта атака не оставила мне выбора.
«Не говоря уже о случившемся в системе Сара», — подумал он про себя.
— Если они смогли внедрить своих людей на завод, они могут внедрить их и в наш дом. — Константино мрачно улыбнулся. — Боюсь, на моих предприятиях с безопасностью гораздо строже, чем в Небоскребе Терра. — Он сделал глоток вина. «Этот урожай хуже предыдущего», — подумал мужчина. — «Похоже, запасы девятого года закончились. Этот на вкус как седьмой. Урожай винограда на Халкионе в тот год был ужасен. Надо не забыть спросить у виночерпия, зачем вообще в винном погребе хранится этот розлив?»
Элефтерия спросила:
— Но если кто-то из персонала дома ненадежен, Нова бы знала об этом, разве нет?
— Необязательно. Она не обучена. Она не знает, что искать.
«И чья в этом вина?» — спросил тихий голос в его голове. Константино отмахнулся от неудобного вопроса, как от назойливой мухи. Единственный способ, обучить Нову должным образом, это отдать ее «туда» навсегда. А этого он не мог позволить… Он не мог отдать родную девочку имбецилам, взорвавшим Корхал-IV и заварившим всю эту кашу.
— Когда ты собираешься ей сказать?
— После вечеринки. Пусть ее праздник пройдет великолепно… а затем сообщу, что ей предстоит покинуть планету на некоторое время.
Глава 2
Нова сообразила, что Зеб уже несколько секунд пытается завладеть ее вниманием, а она, что называется — «ноль эмоций».
— Эй, сестричка, все хорошо? — поинтересовался брат.
— Что? — Нова повернулась к Зебу. Как он умудряется быть таким неряхой и растрепой даже в безупречно отглаженном смокинге, что портные подогнали на него вплоть до миллиметра? Зеб держал тарелку с антиганской буйволиной, и прямо рукой забрасывал мясо в рот.
— Извини, Зеб, просто о папе беспокоюсь. Он чем-то встревожен.
— С чего бы ему тревожиться? — спросил Зеб, не прекращая жевать. Со стороны столь беспардонное чавкание выглядело ужасно. — Вечеринка же великолепна.
— Не разговаривай с набитым ртом, — машинально заметила Нова, осознавая всю тщетность этих слов. Зеб мог изъясняться, как подобает наследнику Старых Семей, мог поддерживать деловую беседу с папой (нужное качество, поскольку именно ему предстояло в будущем возглавить бизнес рода Терра, когда папа уйдет на покой или умрет), и мог виртуозно станцевать любой положенный танец на приемах. Но по характеру был не способен аккуратно кушать или удержаться от болтовни во время еды.
Зеб прожевал мясо и проследил за взглядом Новы.
— Точно. Действительно как-то неважно выглядит.
На самом деле, Нова не обратила внимания, как выглядит папа. Она просто чувствовала, что он чем-то обеспокоен. Сколько Нова себя помнила, она всегда обладала даром ощущать чувства окружающих людей. Более того, когда ей в семь лет мама сказала, что другие люди не столь эмпатичны[2] (к слову, именно тогда она узнала слово «эмпатичный») как она, это открытие стало для нее потрясением. Мама часто повторяла: «Нова, ты очень чуткий ребенок, а значит когда-нибудь станешь чудесной мамочкой», — и Нова каждый раз с восторгом соглашалась. Она любила маму и папу больше всего на свете, и надеялась стать для своих детей хоть вполовину такой же хорошей, какими были ее родители.
Девушка направилась к отцу. Зеб увязался следом, утрамбовывая в рот остатки мяса. Сейчас, глядя, как папа разговаривает с Элефтерией, Нова сообразила, почему даже Зеб сумел заметить озабоченность отца. Широкие плечи папы опустились, песочные волосы слегка взъерошились из-за того, что он постоянно проводил по ним рукой (он проделывал это неосознанно, и только когда был встревожен). А еще отец то и дело дергал за кончики пышные усы.
Приблизившись, Нова спросила:
— Что-то случилось, папа?
Отец изобразил на лице улыбку, но Нова по-прежнему ощущала исходящую от него тревогу, да и от Элефтерии тоже.
— Ничего, о чем тебе стоило бы беспокоиться, моя девочка. Всего лишь пустячные проблемы в делах.
Нова сверкнула глазами:
— Папа, ты обещал, что на этой вечеринке никакими делами заниматься не будешь!
— Это было недолго, дорогая, и ненамеренно.
Элефтерия добавила:
— А противную девушку, что явилась на праздник с делами, тут же выпроводили. Так что мы можем вернуться к твоей вечеринке.
— Хорошо. — Похоже, Зеба такое объяснение устроило.
Но Нова-то лучше знала.
— Папа, что случилось?
— Ничего, что не может подождать до окончания праздника, Нова. Ну а сейчас развлекайся, и мы еще поговорим позже, хорошо?
— Что это за чушь со слугами, вкушающими яства? Ужасно неприятно, если вы меня спросите.
Нова повернулась на голос и увидела, как море высокородных гостей расступилось, открывая дорогу к столам ховеркреслу с восседающей на нем стопятидесятилетней Андреа Тайгор. Андреа величалась матриархом семьи Тайгор, а также считалась наиболее значимой персоной среди Старых Семей — сословия, в котором значительных персон и так хоть отбавляй. Очевидно она только появилась на торжестве и поэтому пропустила тост папы. Андреа часто опаздывала на подобные вечера, поскольку предпочитала появляться у парадного входа, когда все остальные уже были на месте. Нове всегда удавалось ладить с Андреа лучше остальных детей, возможно, потому что Нова была единственной, кто ее не боялся.
— Извини меня, доченька, — проговорил папа. — Мне нужно засвидетельствовать свое почтение Андреа, — произнес он с пугающей обреченностью.
— Не беспокойся, папа, — прошептала Нова, а затем громко обратилась к старой женщине: — Слуги угощаются едой по моей просьбе, миссис Тайгор. После всего, что они сделали, я считаю это обычной наградой, вы не находите?
— Вздор. Они слуги… работа — это то, что им и полагается делать. — Андреа взглянула на ее отца. — Ей богу, Тино, чему ты учишь девочку?
Константино вздрогнул, когда услышал свое прозвище (которым величать Константино позволялось только Андреа).
— У моей младшей дочери собственные взгляды, Андреа… — возразил он старухе. — А эту черту, как мне кажется, ты ценишь.
— До некоторой степени, допустим. — Старая женщина снова осмотрела с ног до головы Нову. — Ты становишься хорошенькой девушкой, Новембер.
Андреа также была и единственным человеком вне семьи, кто постоянно называл Нову полным первым именем, которое девушка ненавидела (хотя она и проигнорировала ранее подтрунивание Зеба, Нова ненавидела свое полное имя столь же сильно, как и брат — свое). Но, как и отец, она не могла поправить Андреа.
— Спасибо, мэм.
— Но будь осторожна. Челядь — всего лишь челядь. Позволишь себе обойтись с ними иначе, нежели с презрением, которого они всецело заслуживают, и они набросятся на тебя. Как, думаешь, почему бунтующее зверье так широко расползлось? Из-за такой же вот чепухи. Которая всех нас загонит в могилу. — Старуха снова обратила взор на Константино. — Слышала, мятежники атаковали один из твоих ховербайковых заводов сегодня вечером.