Я снова вздрогнула, а по телу побежали мурашки.
— «У него очень сильный и притягательный голос. И почему все так боятся его?»
Это весьма глупый вопрос, признаю. Я уже успела чуток подзабыть фильм и его детали, что очень огорчило меня. Н-да, моя «старость» даёт о себе знать.
Я решила пройти чуть ближе. Так и сделав, я оказалась неподалеку от Кристины, а все остальные словно примёрзли к полу.
Призрак меж тем продолжал:
— Я написал вам оперу, и вот она готова. Я принес своё произведение, — после этих слов он бросил на ступени кожаную папку, из которой выпали нотные листы, — «Торжественный Дон Жуан». Окажите мне честь: не соизволите ли поставить эту оперу?
Мужчина умело выхватил шпагу. Всё в его образе говорило о силе и власти, о чувствах, бурлящих в душе. Жгучий взгляд синих глаз словно проникал в самую глубину души.
Призрак подошел к Карлотте и угрожающе помахал своим холодным оружием.
— Но у меня есть несколько замечаний. Мадемуазель Карлотту нужно отучить ходить по сцене, горделиво задрав нос. Мсье Пьянджи должен похудеть, — продолжил он свои нападки уже в сторону толстячка, — Не бывает Дон Жуанов с животом. Уважаемые директора моей Оперы, я очень вас прошу не совать свои носы в искусство. Вы натурально в этом ничего не понимаете, — теперь темноволосый обратился к руководителям.
Кристина стояла, еле дыша, и с опаской смотрела на Призрака. Я чувствовала, как она хотела убежать, но боялась даже пошевелиться.
Мсье Призрак обернулся. Я невольно дёрнула плечами, когда его взгляд столкнулся с моими глазами.
— «Что это?»
Я чувствовала себя легко: ни капли страха, лишь интерес и какой-то восторг. Мои глаза горели пламенем восхищения. Несомненно, до попадания сюда я знала натуру этого жестокого Призрака, который жаждал быть любимым кем-то.
— «Все вокруг дрожат от ужаса, а эта девушка, в странном платье, словно не ведает этого чувства», — подумал Призрак Оперы, замолкая на мгновение.
Но он быстро отогнал от себя непрошенные мысли, желая воспользоваться всеобщим замешательством.
— Что касательно мадемуазель Дае. Она справится, у неё хороший голос, — я заметила, как Кристина побледнела.
Рауля рядом не было.
— «Вот же..»
Я оглянулась, стараясь отыскать бойфренда Кристины в толпе, но так и не нашла.
— Но смею я надеяться, что ученица вернется к Маэстро.
Было заметно, что Призрака что-то гложет. Он с таким благоговением смотрит на Кристину, пока не замечает кольцо на тонкой цепочке, что подарил ей виконт.
В ту же секунду его голом стал злым и колючим. В холле даже похолодало как-то.
Я поежилась, словно меня в тонкой сорочке вытолкнули на мороз.
— Ты обручена со мной и принадлежишь мне! — Красная Смерть грубо сорвал кольцо вместе с цепочкой.
Моё сердце снова пробило удар от этих слов.
— «Обручена со мной и принадлежишь мне..» — я повторила эту фразу, смотря на Дае с какой-то завистью.
Взмахнув плащом, мужчина отошёл и прыгнул в неожиданно открывшийся люк, исчезая в клубах пламени.
А следом за ним прыгает неизвестно откуда появившийся виконт. Люк закрылся..
Мои глаза заметили убегающую куда-то мадам Жири. И я решила проследить за ней.
========== Глава 8. Знание правды. ==========
Мадам Жири торопится. Причём очень. Пока мероприятие продолжается, или, по крайней мере, пытается, мои ноги преследовали эту женщину, которая…
— «Антуанетта, я щас коньки отброшу! Можно как-нибудь помедленнее? — моё дыхание слегка сбилось, отчего я начала дышать ртом. Кто же знал, что женщины девятнадцатого века так гоняют на этих каблучарах? — Женщина! Помедленнее, пожалуйста!»
Жири-старшая забегает в какую-то дверь, но оттуда появляется бойфренд Кристины. Брюнетка резко останавливается, чуть ли не сталкиваясь с юношей, с удивлением смотря на знакомую личность.
— Мадам Жири! — воскликнула я, с румяными щеками останавливаясь перед ней. — Что всё это значит?
— Я бы тоже хотел это знать, — подал голос де Шаньи.
— Пожалуйста… — Жири чуть отошла от нас двоих с тревогой на лице. — Оставьте всё это, мсье, — и мадам взглянула на парня, обращаясь к нему, — мадемуазель, — и ко мне, — Я знаю не больше, чем все остальные.
Какая хорошая отмазка.
— Неправда! — в один голос недовольно уверяем виконт и я.
Я недовольно посмотрела на Рауля, мол, не лезь, и без тебя разберусь. Я не совсем люблю разделять одно дело с кем-то другим.
Женщина лишь тяжело вздохнула и задумавшись на секунду, ответила:
— Хорошо, идёмте.
И она повела нас в свою комнату, которая в фильме хорошо мне запомнилась. Интересно, почему?
— Много лет назад, когда я сама была ученицей в Опере, в город приехали циркачи.
Я заметила, что в голосе мадам Жири появились грусть и… тоска? Не могу быть уверена, но сейчас она расскажет об Призраке Оперы всё, что знает.
Мадам продолжала свой рассказ, будто ведя диалог сама с собой. От услышанного, у меня невольно округляются глаза и хочется плакать. Сердце, будто живя своей жизнью, бьётся всё быстрее и быстрее, а в глазах начинает резать.
— «Мне… Очень жаль его. Хочется исправить всё то зло, что ему причинили… Каждый имеет право на прощение… на искупление, в конце концов!»
Рука тянется к груди, сжимаясь в кулак в области сердца. Хочется плакать, но надо держаться. Надо держать голову высоко, чтобы видеть чистое небо над ней. Но как быть, если ты уже не можешь вот так держать её? Что же тогда нужно делать?
Слёзы медленно катятся по бледным щекам, пересекаясь на подбородке и оставляя беззвучную маленькую капельку на деревянном полу. Грудь разрывается от нахлынувшей печали. Хочется метаться со стороны в сторону и кричать, пока голос не охрипнет.
Я медленно прикрываю рот ладонью в перчатке, будто пытаясь остановить свой поток слёз, но это не помогает. Я слегка горбачусь, пряча своё лицо, при этом прикрывая глаза.
— «Послушает ли меня Эрик, если он так привязан к Дае?»
Решение приходит ко мне моментально, но я не решаюсь подумать о ней.
Рауль твёрдо намерен поймать «владельца» Оперы и представить его к лицу справедливого суда. Хотя, по моему мнению, справедливостью тут и не пахнет. Он просто хочет оградить Кристину от посягательств Призрака.
— Он гений, он архитектор и поэт, он великий композитор, — продолжала мадам Жири, составляя мне компанию.
— «Почему?.. За что Бог сделал его таким? Что Ты хотел этим добиться?!»
Я… никогда не надеялась на Бога. Может, Он и услышит тебя, но не ответит тебе.
А что же делать, если голову ты так и не можешь держать высоко и глядеть в чистое безоблачное небо? Правильно: ничего…
Я всегда держала всё в себе. Все слёзы, все обиды, все свои желания и мечты – я держала абсолютно всё глубоко в себе, в своей душе. Я пыталась не плакать, когда отец, пребывая в не очень нормальном состоянии, бил, пинал и швырял меня в стену, что есть мочи.
Когда мы однажды пришли в Нотр-Дам, увидеться со знакомым с мамой священником, он сказал мне:
— Будь сильной и доброй, Аврора. Что бы с тобой не происходило, доверься нашему Отцу Господу, верь в него. И Он защитит тебя.
— Я постараюсь, дядя священник!
Я пыталась быть сильной. Но не получилось…
— «Какой же я была наивной…»
— Но вы же видите, мадам! Гений стал безумцем, — тихо возразил Рауль.
И, вроде, в его голосе слышится сожаление. Но, видимо, виконт считает, что люди не меняются.
Он ушёл. А вместе с ним и я, кланясь Антуанетте на прощание, всё ещё заливаясь солёными слезами.
— Мсье, прошу Вас, не трогайте его! — просила я его. — Дайте мне время, я поговорю с Призраком и постараюсь отговорить его, чтобы он не трогал Кристину!
— Это не возможно! — виконт де Шаньи резко остановился, поворачиваясь ко мне и впиваясь в меня раздражённым взглядом. — Разве не видите? Он уже потерян.