Однако желающих подниматься на поверхность и работать в неудобной защитной экипировке было мало, потому первыми пошли наиболее нуждающиеся, в том числе и бригада, к которой прибился Кирилл.
Свой меч он не взял, здраво рассудив, что наверху им охрану дадут. Кирилл вообще старался катану не светить, чтобы не провоцировать размышления вроде "откуда у гайдзина катана?".
Однако на деле все оказалось не так хорошо. Рабочих снабдили инструментами и экипировкой, но охрану дали в лице аж одного бойца с автоматической винтовкой. Ну а действительно, от кого защищаться, если начинание благое и поддержанное всей подземкой почти без исключений? От собак разве что.
Акусицунэ к тому времени уже появились, но серьезной угрозой вооруженному человеку их никто не считал. Твари настолько агрессивны, что собираться большими стаями не позволяет натура: перегрызут друг дружку.
Но именно в тот день каким-то образом сбрелись в кучу то ли наименее злобные из них, то ли появился в стае сильный вожак. Так или иначе, но когда к храму выскочило аж полтора десятка псов-переростков, часового это застало врасплох. Наметанное ухо насчитало четыре выстрела, сменившихся душераздирающим воплем: осечка, или не успел больше.
И тогда все побежали. Все, кроме Кирилла.
В армии его старлей любил говорить, что мгновенная оценка ситуации увеличивает шансы выжить вдвое, а если еще и страх побороть моментально - четырехкратное увеличение шансов на выживание. И добавлял: или хотя бы шансов сдохнуть не напрасно.
Это правило не раз помогало Кириллу оставаться в живых, но, видимо, не в этот день.
Бегство от хищника имеет смысл только если есть кто-то, бегущий позади. Человек в своей весогабаритной категории - едва ли не самое медленное существо, и в мире нет ни единого опасного сухопутного хищника, который бегал бы медленнее человека. Потому при бегстве надежда одна: что сожрут того, кто позади тебя, а ты в это время убежишь.
И при таком раскладе у хромого шансов нет. Просто нет. Ни единого. Пятьсот метров до укрытия - либо спрятаться внутри фонящего храма. Так и так - итог один. Быстро от клыков или медленно - от лучевой болезни.
Кирилл был далек от мысли умереть за япошек, которые во весь опор бегут прочь и надеются, что псы провозятся с ним достаточно долго, но если конец неизбежен - лады. Свои шансы он просчитал четко - ноль. Ему терять нечего и так, а япошки пускай бегут. Кирилл не герой ни разу, но покорной собачьей закуской стать не согласен.
Из оружия - два ножа при себе да кувалда. Катана подошла бы лучше - но и так неплохо. Он размахнулся - и первый пес, решив гнаться за рабочими и предоставить здоровяка своим собратьям, с визгом закружился волчком, пытаясь достать зубами рукоятку торчащего в спине ножа. Второй Кирилл зажал в зубах и поудобнее перехватил молот.
Очередного мутанта он встретил сокрушительным ударом сверху вниз, да так, что под размазанным псом треснул асфальт. Пятидесятикилограммовая туша третьего отлетает в сторону от свирепого свинга, разинутую пасть четвертого Кирилл заткнул рукоятью.
Он не очень хорошо помнил, что было дальше. Молот метнул в самую гущу, когда понял, что еще раз размахнуться уже не успеет, и взялся за нож. Выдержал напор бросившегося на него пса и пырнул в брюхо. Пинок схватившему зубами за штанину, удар ножом в сторону. Повисшего на левой руке мутанта Кирилл пырнул не то десять, не то двадцать раз - пока тот пасть не разжал.
А потом внезапно остался один. Семь или восемь псов скалят клыки с почтительного расстояния, боль в прокушенных конечностях, влага на лице, сердце норовит выскочить из груди.
Тут полагалось бы завернуть что-то этажа в три-четыре, но дыхалки хватило только на короткий вопрос:
- Все?..
И по их разъяренным неудачей мордам прочитал: все. С них достаточно.
Внизу, под землей, для него внезапно нашлись и кое-какие медикаменты, включая пару ампул антибиотика, и койка в лазарете, тогда же он впервые обнаружил, что и гордые японцы, оказывается, могут кланяться гайдзину. Впрочем, с тех пор прошло уже восемь лет, за которые его больше никто гайдзином не назвал.
А через два дня его в лазарете навестил незнакомый бритоголовый парень с катаной, вежливо поинтересовался, не нужно ли чего и спросил, где Кирилл научился метать ножи.
- В армии.
- Понятно. Как поправишься - приходи на Синдзюку. Нам нужны люди, которые могут постоять за себя и других.
Он и пришел, засунув катану за пояс изгибом кверху, как их носят японцы. Буквально третий же вопрос - где взял.
- Из Минска привез. Прадед в наследство оставил.
Присутствующие в штабе сразу оживились: неужели с самурайской кровью в жилах?
Вот тогда Кирилл отомстил им впервые:
- Ни хрена подобного. Белорус прадед мой, а с самураями в Китае воевал. Квантунскую армию громил.
- Трофей, значит?
- Точно не знаю. Я прадеда застать едва успел, малой был. Он как-то обронил, что получил в подарок - но конкретные детали, от кого и как, с собой унес на тот свет. Собственно, когда ехал в Японию в турпоездку - прихватил меч. У него хотя бы хвостовик подписан - думал, может чего узнаю о прошлом деда...
А потом он снова оказался у храма Ясукуни, только уже в роли охранника.
И пошло-поехало. Выдвинулся Кирилл быстро: сила, смекалка, ум и навыки есть, инициатива имеется, аналитических способностей хватает. А что вся служба в армии - два года рядовым... Кирилл об этом не болтал, к тому же те, кем он командовал, и того не имели. За восемь лет он прошел в службе безопасности с самого низа до "выездного" командира отряда, способного действовать в отрыве от командования и брать на себя ответственность за принятые решения.
В конечном итоге своим в доску он так и не стал, но теперь его, по крайней мере, воспринимают как равного среди равных. А эсбэшники, по счастью, оказались ребятами куда более здравомыслящими, привыкшими оценивать в первую очередь умение решать проблемы, а не правильное выполнение ритуального поклона.
Ну а проблемы решать Кирилл умеет. Жизнь научила.
Он подошел поближе и задрал голову, глядя на Уруми:
- Как дела?
- Целую партию барахлящих раций притащили - сижу вот, разбираюсь. А вы как, Кира-сама?
- А что я? Моя работа попроще твоей. Нажал на спуск, вышиб крокодилу мозжечок - вот и все разборки.
- Вы скучали, Кира-сама?
- Ну еще бы!
- Я ближе к ночи выкрою немного времени на перерыв, - лукаво стрельнула глазками Уруми.
- Хорошо, только смотри мне, дело - превыше всего, - строго велел Кирилл.
Уруми Кандзаки - своеобразное чудо токийской подземки, нетитулованный гений, несущий на своих плечах тяжелое бремя. Когда в начале смутных лет сдохли последние ретрансляторы и вышки и миллионы мобильных телефонов навеки умолкли, оказалось, что в распоряжении выживших радиооборудования - раз-два и обчелся. Полицейских раций было критически мало, потому что склады спецоборудования в последние часы Токио мало кого интересовали. Безумцы спасали мечи, прагматики растаскивали из участков оружие и боеприпасы и не трудились закрывать за собой двери и окна. Теперь почти все бесценное имущество крепко фонит, а то, что уже не фонит - зачастую также и не работает.
Поначалу были проблемы посерьезней связи, да и какая там связь под землей? Но когда короткая эпоха подземной войны минула и люди задумались о том, что надо бы заново осваивать поверхность и то, что там еще осталось, возникла проблема связи. Чудом уцелевший спутниковый центр на военной базе все еще был в состоянии получать информацию со спутников, а поредевший персонал, подобно японским солдатам, продолжавшим в течении двух-трех десятилетий исполнять свой долг на островах Тихого океана даже после капитуляции Японии, по-прежнему нес свою бессрочную и бессменную вахту, передавая важнейшие данные со спутников в подземку по заново проложенным телефонным линиям.