Выбрать главу

Однако рисковым парням, уходящим от спасительного метро на значительные сроки и расстояния, от этого не легче: своевременное оповещение о приближающемся циклоне или просто воздушных массах с материкового Китая, несущих смертоносный фон, составляло разницу между гибелью и выживанием. И если продовольствием персонал базы снабжала почти вся подземка, то снабжение поисковых команд радиосвязью легло на плечи одного-единственного человека. Среди полумиллиона жителей подземки, среди десятков и сотен тысяч клерков, системных администраторов, водопроводчиков, строителей, менеджеров всех звеньев, водителей, поваров, гейш, рекламщиков, священнослужителей, разносчиков суси и прочих типичных людей потребительского общества нашлось менее пятисот специалистов, разбирающихся в электронике, и среди них - всего лишь один спец по радиосвязи.

И когда через четыре года после судного дня он скоропостижно скончался на рабочем месте от остановки переутомленного сердца, последним носителем радиотехнической науки осталась его дочь, Уруми. На тот момент многие спецы-электронщики еще только пытались доучиваться по справочникам и самоучителям, нередко малость фонящим, и основное бремя легло на хрупкие плечи двенадцатилетней девочки.

Однако эта ноша неожиданно оказалась ей по плечу. Все четыре года она почти безвылазно проводила в мастерской отца, помогая ему, и при этом училась сама. У юного дарования обнаружилась эйдетическая память, плюс чуть ли не врожденная способность на лету понимать и составлять схемы. Раскурочивая очередной тостер или утюг, Уруми моментально просчитывала, какую деталь куда можно будет приспособить, а при потребности в определенном транзисторе или резисторе по памяти называла нужную модель нужного устройства, из которого можно извлечь искомое.

Правда, и гениальность тоже имеет свою цену. Спустившись под землю в восемь лет, следующие пятнадцать девочка почти безвылазно провела в мастерской. В свои двадцать три Уруми слабо разбирается во всем, что не касается радиосвязи, совершенно не представляет реалий окружающего мира, а ее характер носит на себе крепкий отпечаток инфантильности. Она на полном серьезе верит, что любые существующие проблемы можно разгрести и что лично Кира-саме по плечу практически все, а что не по плечу одному - то он разрулит при минимальной поддержке. И если что-то где-то плохо - то только оттого, что Кира-сама еще не успел там разобраться.

Кирилл ей подобную ограниченность в вину не ставит: если ты в последний раз играешь со сверстниками в восемь, а затем пятнадцать лет проводишь среди полуразобранных телевизоров и полусобранных радиопередатчиков, с минимальными перерывами на сон, еду и бытовые нужды - трудно говорить о полноценном развитии. Впрочем, это даже к лучшему: Уруми жить легче, потому что она все еще верит в сказочных героев, способных преодолеть любые трудности и даже считает своего бойфренда - если только можно так назвать доменивающего четвертый десяток Кирилла - одним из этих суперменов. А сам он так и не набрался смелости рассказать ей о реальном положении вещей, и потому Уруми - во всей подземке единственная живая душа, перед которой Кирилл поступился принципом "не лицемерить": детям не говорят страшную правду.

Он прошел в отдел обслуживания ярусом ниже и сдал свой защитный костюм в чистку, потом получил в столовой так называемый праздничный паек: вернувшимся с задания агентам принято вручать к обычному рациону еще крохотную рюмку саке и маленькую чашку отварного риса, для японцев настолько же святой пищи, как хлеб - для славян. Собственно, рис в метро теперь уже не еда, а одновременно валюта, деликатес и источник оптимизма, своего рода напоминание, что раз даже в столь темное время традиции соблюдаются - значит, не все потеряно и надежда не умерла.

Кирилл считал эту затею откровенно идиотской: из-за специфики выращивания риса пространство, отведенное под него, могло бы дать значительно больше пищи и, что важно, витаминов, если б вместо риса там выращивали гидропонным методом овощи. Но у японцев было свое мнение на этот счет, для них рис - самый желанный деликатес, даже желанней мяса, а его поедание - целый ритуал. Что ж, может быть, в таком размене - недополученные калории и витамины в обмен на поднятие духа - что-то и есть.

Сам Кирилл рис не ест: для него белые зернышки, сваренные даже без соли - не более чем просто еда. Когда его угощают рисом - это неслабый такой знак уважения, и на редких официальных обедах не отвертишься, потому что обед не считается законченным, пока гость не доест весь рис до последнего зернышка. Однако во всех остальных случаях рис он откладывает для Уруми. Вот и сейчас Кирилл аккуратно покрошил в чашечку кусочки "постапокалиптического цыпленка" - проще говоря, крысиного мяса - и переложил смесь в коробочку. Конечно, Уруми кормят рационом для важных шишек, все-таки ценный специалист в масштабах целой подземки, но маленькая порция риса для нее едва ли не самый дорогой знак внимания, а Кириллу - еда и не более того. Не японец он.

Вот и "дом", ячейка полтора на полтора на два с половиной в длину. Японцы - гении, на свой извращенный лад. Такие вот "камеры хранения", только не для вещей, а для людей - давнее изобретение. Чем сильнее разрастался многомиллионный Токио, тем больше времени приходилось тратить людям, чтобы добраться из пригорода в центр на работу и обратно. Миллионы потерянных человекочасов каждый день, а за год потерянные человекочасы могли доползти и до миллиарда. Миллиард человеко-часов - это три тысячи шестьсот девяностолетних человеческих жизней, подумать только.

Конечно, можно ездить домой только на выходные - но отелей на всех не напасешься. И тогда какой-то гений придумал суперкомпактные отели. Камера хранения человека - метр на метр на два, длинными рядами в три яруса и больше, сколько позволит потолок. Внутри - матрац, подушка, телевизор и кондиционер. Гениальное решение, кроме шуток, на фоне которого японские квадратные арбузы - так, жалкая потуга сплагиатить идею. Множество людей получило возможность экономить ежедневно два-три часа по цене, не превышающей стоимость проезда в два конца, поскольку ночевка огромного количества "жильцов" в нереально малом пространстве обходилась поразительно дешево. Миллиард сбереженных человеко-часов - просто офигеть...

И вот теперь это решение сохранило уже не время жизни, а сами жизни. Именно сверхкомпактное размещение спальных мест - тот фактор, который позволил расположить в замкнутом пространстве больше жильцов и больше "плантаций". В противном случае сейчас токийскую подземку населяла бы от силы четверть миллиона, а не половина.

Он открыл дверцу, снял ботинки и верхнюю одежду, подтянулся на руках и нырнул в свою ячейку ногами вперед. Ждать вечера - а точнее, периода тишины, который в месте без смены времени суток называли ночью - Кирилл не стал. Слов нет, он бы с радостью порезвился с Уруми, но у нее нынче выдался напряженный рабочий денек, к тому же, Кувалда не кривил душой, говоря, что "дело превыше всего". Исправная рация - вещь первостепенной необходимости, он и сам когда-то выжил лишь потому, что у него она, эта рация, была. Потому менять чужую жизнь на постельные утехи с Уруми Кирилл правильным не считал. В конце концов, время у них еще будет, чай, окончательный закат человечества не на завтра намечен.