— Шатаешься по ночамъ, я думаю, отвѣчалъ я.
„- Нѣтъ!“
— Твое дѣло мутить воду въ Темзѣ, отъ захожденія до восхожденія солнца?
„- Нѣтъ, хуже того. Ха, ха! (И хохотъ его, раздавался, какъ удары въ мѣдный тазъ.) Я желалъ бы, чтобъ наказаніе мое только этимъ и ограничилось. Нѣтъ, нѣтъ! я долженъ каждую ночь бросаться съ одного блестящаго бала на другой, изъ одного публичнаго дома въ другой. На балахъ я долженъ до извѣстнаго срока — не забудь, каждую ночь — протанцовать всѣ кадрили, нѣсколько полекъ и вальсовъ съ самыми неловкими дамами, и прежде чѣмъ оставлю балъ, долженъ съѣсть извѣстное количество черстваго пирожнаго и жосткой дичи. Послѣ того мнѣ приходится отправляться въ какой нибудь погребъ или собраніе пѣвчихъ и выслушать „Привѣтствую тебя, радостное утро“, „Мэйнгеръ Ванъ Донкъ“, „Счастливый край“, — смотрѣть на подражаніе лондонскимъ актерамъ и прослушать цѣлую кантату поэтической импровизаціи. Я долженъ также выкурить двѣнадцать сигаръ и заключить все это бездоннымъ стаканомъ крѣпкаго грога. О, берегись, Фердъ Фидъ, берегись! прими мой совѣтъ; сдержи свою клятву и никогда, никогда не измѣняй ей. На морѣ не пей ничего крѣпче чаю, на берегу, будь умѣренъ въ своихъ удовольствіяхъ; не обращая ночь въ день; не измѣняй полезныхъ удовольствій въ неистовое дебоширство, цвѣтущее здоровье на болѣзнь, и…. ну да я не хочу больше говорить объ этомъ… Обѣщай мнѣ исполнить все; мало этого, ты долженъ дать мнѣ клятву!“
— При этихъ словахъ мнѣ послышалось, что изъ воды выходило страшное клокотанье.
— Если мнѣ удастся до окончанія сезона вынудить шесть торжественныхъ клятвъ, то наказаніе окончится вмѣстѣ съ закрытіемъ Парламента.»
«- Что, же, даешь ли ты мнѣ клятву?» снова спросилъ голосъ, въ которомъ выражались и убѣжденіе и мучительное отчаяніе.
— У меня едва достало духу высказать свое согласіе.
— Десять тысячъ благодарностей! воскликнулъ голосъ. — Теперь я уйду. Меня ждутъ еще кружка бѣлаго эля, телячья котлета и грогъ, которые я долженъ уничтожить. (Мы находились въ это время подлѣ Лондонскаго моста.) Пожалуста не приказывай подъѣзжать къ берегу; я доберусь до него, не безпокоя твоего лодочника?
— Больше я ничего не помню. Когда чувства мои возвратились ко мнѣ, я лежалъ въ постели, въ этомъ самомъ домѣ, походилъ на тѣнь, гораздо хуже той, какою былъ при первой горячкѣ.
— Должно быть это было тогда, какъ тебѣ во второй разъ обрили голову, сказалъ Филипъ, оставляя свой стаканъ строну темъ.
— Такъ точно.
— И ты, въ самомъ дѣлѣ вѣришь, что это былъ призракъ Джэмса Барбера? спросилъ Фидъ весьма серьезно.
— Я считаю безразсуднымъ сомнѣваться въ томъ.
Филипь всталъ и началъ расхаживать по комнатѣ, въ глубокой задумчивости. Онъ бросилъ нѣсколько серьёзныхъ взглядовъ на брата и нѣсколько грустныхъ взглядовъ на стаканъ грогу. Въ теченіе этихъ размышленій изъ груди его вырывались тяжелые вздохи: вѣроятно, они относились къ воспоминаніямъ о «бѣдномъ Джэмсѣ». Результатъ его размышленій былъ слѣдующій:
— Фердъ! сказалъ онъ: — давича я говорилъ тебѣ, чтобъ ты выплеснулъ за окно свой лимонадъ. Не дѣлай этого. Лучше выплесни туда свой грогъ.
Лейтенантъ поступилъ по приказанію.
— И вели пожалуста подать сюда содовой воды; вѣдь наконецъ надобно же пить хоть что нибудь.
Въ прошломъ году я имѣлъ удовольствіе плыть вмѣстѣ съ мистеромъ Фидомъ старшимъ на кораблѣ «Бомботль.» Онъ совершенно пересталъ употреблять грогъ и никогда не пьетъ вина, не разведеннаго водой, подъ тѣмъ предлогомъ, что цѣльное вино можетъ повредить его занятіямъ, къ которымъ, мимоходомъ сказать, онъ весьма прилеженъ. Онъ исполняетъ должность старшаго мичмана и считается однимъ изъ лучшихъ офицеровъ на «Бомботлѣ». На томъ же кораблѣ служитъ и Сетонъ, въ качествѣ медико-хирурга.
Однажды послѣ веселаго обѣда (къ которому приглашенъ былъ и Фидъ) во время якорной стоянки въ Кадикской бухтѣ, разговоръ случайнымъ образомъ перешелъ на появленіе Веселаго Джэмми, сдѣлавшейся достовѣрнымъ разсказомъ на всемъ британскомъ флотѣ. При этомъ случаѣ Стонъ принялъ трудъ разъяснить эту загадку по правиламъ медицины:
— Дѣло въ томъ, сказалъ онъ: — что видѣнное командиромъ «Стрѣлы» (въ это время Фердинандъ получилъ подъ команду свой прежній корабль) было оптическій призракъ, созданный тѣмъ болѣзненнымъ состояніемъ мозга, которое происходитъ отъ сильнаго употребленія горячихъ напитковъ и вообще отъ сильной невоздержности. Мы называемъ это transient monomania. Я могъ бы показать вамъ въ книгахъ цѣлыя дюжины подобныхъ привидѣній, еслибъ только у васъ достало терпѣнія пересмотрѣть ихъ.
Каждый изъ насъ объявилъ, что не видитъ въ томъ необходимости, повѣрили доктору на-слово, хотя я вполнѣ былъ убѣжденъ, что кромѣ меня всѣ были увѣрены въ дѣйствительности postmortem появленія Веселаго Джэмми передъ Фидомъ младшимъ.
Призракъ ли, нѣтъ ли, но разсказъ лейтенанта имѣлъ свое дѣйствіе и обратилъ Филипа Фида изъ самаго невнимательнаго и невоздержнаго въ одного изъ самыхъ трезвыхъ и лучшихъ офицеровъ британскаго флота. Отъ души желаю ему скораго производства въ лейтенанты.
П. Клэй. Лейтен. корол. флота.
74-хъ пуш. корабль «Бомботль».
Скиццы (Sketches) Чарльза Диккенса
1851